- Да с чего вы взяли, что "Чистое небо" имеет какое-то отношение к гемосольвии? - спросил Сергей, внимательно глядя Чумаку в лицо. - Это болезненная странная идея...
- Договаривайте, - бросил Чумак, недобро оскалясь. - Сумасшедшая идея. Бред сумасшедшего. Мне тоже однажды показалось... Показалось, что весь мир сошел с ума, если не хочет замечать очевидного. Но весь мир не может сойти с ума. А вот не замечать - потому что нельзя _такое_ замечать, потому что невыгодно, недопустимо, лишает приятного упования на "авось пронесет" может. Да и сам я не хотел понимать, думал, что все это - расплата за прошлый век... А это мы сами, "кудесники двадцать первого века..."
Чумак засмеялся сухо и зло, как залаял. И тут же, оборвав смех, вперил в Сергея горящие глаза:
- Что ты знаешь о гемосольвии?
Сергей, как впрочем все культурные люди после того, как счет жертв пошел на тысячи, не пропускал статьи в периодичке, и без особого напряжения сказал о том, что это - болезнь крови, вроде как ее разжижение, отсюда и название "гемосольвия". Отказывают кроветворные органы, и не помогают ни пересадка тканей, ни переливания. И что болеют только дети, а причины болезни не установлены.
- Нет никакого лечения, - подтвердил Чумак, - уходят дети. Уходит будущее. А виноваты - вы. Вы, со своим "Чистым небом". И знаете это, обязаны знать - но не хотите даже выслушать...
- Да никто этого не знает я не может знать, потому что...
- Потому что, - резко повысил голос Афанасий Михайлович, - знать страшно. А не знать - удобно. Потому что вы не спасители-альтруисты, вы делаете _чистое небо_ для себя, только для себя, чтобы вам было сытно и приятно, потому что сразу поняли: вас гемосольвия не коснется. После вас ну хоть потоп - вам нужно, чтобы _при вас_ были чистое небо, уютная планета. Вы покупаете комфорт ценою детских жизней - и только поэтому не хотите одновременно посмотреть на формулу морской воды и формулу крови! Только поэтому не хотите сопоставить динамику гемосольвии и прирост мощностей диализаторов! Не хотите понять, что чем больше вы разжижаете море, тем прозрачнее становится кровь детей. Не хотите понять, что вы убийцы. Не хотите даже выслушать, пока вас не заставить, не взять за горло, не положить руку на термоядерный синтезатор, на стеллатор!
Нет, Чумак не попытался встать, не сделал ничего, что напоминало бы попытку перейти к активным действиям. Только говорил убежденно, с напором, и в каждое слово, казалось, вкладывая всю душу.
