— Чеченцы шли на войну в 1994 году за свободу, при этом утверждая, что они идут на джихад, — говорил Абу-Бакар. — Джихад — это не война за свободу, а война на пути к Аллаху против неверных. Наши этого тогда не понимали. А сейчас начался настоящий джихад. Наши братья в Дагестане воюют с неверными, и мы должны им помочь. Каждый мусульманин, живущий на земле, узнав, что против мусульман воюют неверные, обязан бросить все дела и помочь своим братьям.
Я не сомневался, что все им сказанное — истина. Доля правды в его словах присутствовала. Но он кое-что не договаривал. Я понял это только потом. Действительно, чеченцы воевали за свободу, а ни за веру, действительно, каждый мусульманин обязан помочь своим братьям мусульманам в войне с неверными, то есть с агрессорами. Но существует много аспектов, которые надо учитывать. Нападение на Дагестан — это не джихад. Чтобы пойти воевать, нужно разрешение родителей. А если ты у них единственный, кто их содержит, ты не должен их покидать. В общем, таких моментов много. Я уж не говорю о том, что война была кем-то специально сфабрикована. Эти ваххабиты — только пешки в чей-то игре, в игре того, кто остается в тени. Еще древние римляне говорили "Ищите кому это выгодно". Чеченцам и мусульманам такая война точно не выгодна.
Абу-Бакару было двадцать лет. По его словам. Выглядел он года на четыре-пять старше. Наверное, ему и было столько на самом деле. Густая борода на лице и тюбетейка на голове, с которой он никогда не расставался, внушали уважение как к истинному знатоку ислама.
Пойти на джихад мы решились не сразу. Перед этим Абу-Бакар хорошенько нас обработал. Нас к этому еще подтолкнула вторая война, которую многие ожидали. Но никак не мы с Муслимом. У нас назревали великие планы, и мы собирались в скорейшем будущем их осуществить. Для этого надо было поступить на режиссерский. "Лучших времен" мы ждать не стали. К этому времени у нас могло появиться много конкурентов, которые могли нас просто проглотить. Мы должны были быть первыми, кто откроет в Чечне профессиональную киностудию.
Дядя Муслима подарил своему племяннику семерку. Теперь у нас была машина. Я говорю "у нас" потому, что теперь у нас с Муслимом все было общее. Общие дела, общая работа, общая машина, общие планы. На учебу мы тоже хотели поступить вместе. Выбрав свободное время, мы поехали в ЧГУ, чтобы узнать все условия поступления. Было начало лета 1999 года. Вступительные экзамены начинались в конце августа. Времени у нас было достаточно. Мы приготовили все необходимые документы и сдали в приемную комиссию. Всего на режиссерский факультет документы сдали шесть человек. Я представления не имел, как пройдет процесс обучения шести человек, но что нас не провалят — знал наверняка. Кто же захочет провалить шесть человек на один факультет?
