— Прости, — произнес он сквозь смех, — просто никогда не слышал ничего глупее.
— Станешь взрослее — поймешь меня.
Наконец, Муслим подавил последний приступ смеха и спросил:
— А ты на нее махнул рукой?
Я не сразу нашелся с ответом:
— Э-э-э… Наверное…
— То есть, ты решил сдаться?
— Ну почему сразу сдаться?
— Так да или нет?
— Думаю, ответ очевиден.
— Ну тебе она все-таки нравится?
— Конечно! Зачем, думаешь, я тебе тут душу изливаю?
— Хорошо. Знаешь, где живет твоя ненаглядная?
Я взглянул на него с подозрением.
— А зачем тебе это?
— Не волнуйся, отбить ее у тебя я не собираюсь.
— Допустим, знаю.
— Тогда пойдем к ней?
Мои глаза округлились.
— Ты чего, с дуба скатился? Как мы к ней пойдем? Постучимся и спросим ее родителей: "Можно ли нам одолжить вашу дочь на время?"?
— Да нет, почему? Просто постоим рядом с ее домом, разведаем, что к чему. А если она выйдет, мы как бы случайно проходили мимо, и, заметив ее, поздороваемся. Вернее, ты поздороваешься. А там, гляди, вы с ней и сойдетесь.
Я замотал головой.
— Нет. Плохая затея. К тому же, почему ты уверен, что она вообще выйдет?
— Не выйдет — в следующий раз пойдем.
— Да зачем это все? Я сам с ней в школе заговорю.
— Ты вроде махнул на нее рукой, если не ошибаюсь. — Он хлопнул меня по плечу. — Не дрейфь. Я тебе помогу.
— Ты так говоришь, словно каждый день этим занимаешься.
— Я каждый день занимаюсь тем, что действую, а не языком треплю.
— Да ты философ! — засмеялся я. — Ладно, уговорил. Когда идем?
— Пошли сейчас.
— Сейчас? — Я заколебался. — Может, завтра?
— Ага. А завтра ты опять найдешь какой-нибудь повод не ходить.
— Ты просто невыносим!
— Привыкай!
Седа жила в нескольких кварталах от нас. Я раньше пару раз видел ее, проходя мимо ее дома, когда еще не знал, что она там живет.
Через какое-то время мы прибыли на место. Дом почти ничем не отличался от соседних домов — скромный и однообразный. Ворота были закрыты. На улице — ни души. Только мы одни. Я почувствовал себя неуютно около ворот чужого дома.
— Слушай, — сказал я, — мы тут стоим у дома совершенно чужой улицы. Кто-нибудь нас увидит, подумает, что мы грабители какие-нибудь.
Муслима это развеселило.
— Ну знаешь! Я понимаю, если бы мы тут ночью ошивались. До нас никому дела нет! Чего ты беспокоишься?
— А Седа что подумает, когда она нас тут застанет?
— А что подумает? — развел он руками. — Подумает, мимо проходили.
— Давай хотя бы от дома отойдем.
— Это можно.
Мы отошли немного в сторону от дома, чтобы при выходе из него нас не было видно, и стали ждать. Так мы простояли целый час. Из дома никто не выходил. Я начал терять терпение.
