Я с интересом прислушивался к перебранке, не вставая ни на одну из сторон, лишь поощрительно улыбаясь в никуда. Альф ехал в санях, накрытый шкурами, и постоянно мёрз, греясь по старому русскому способу, даже не зная о том, что он русский.
Опять вечером его никакого вытаскивать, — мелькнула мимолётная мысль, но я её быстро отогнал. Не моё дело.
Зимний лес нисколечко не отличался от моего родного, высокие ели задрапированные снегом и похожие на декорации к зимней сказке. Искристый снег, пусть пошло и не ново, но по другому и не назовёшь. Небольшой морозец, как раз такой, который заставляет дурачиться, а не стыло сжиматься с тоской вспоминая о тёплом доме. И тишина. Тишина даже нами не нарушаемая, казалось, что всё это существует здесь и сейчас, но как только наша процессия минует, так крепкий старик с седой бородой, красным носом и щёками, шубе и посохом, соберёт ёлочные игрушки и аккуратно уложит в сундук до следующий зимы. Аккуратно, заворачивая каждый предмет в тонкую папиросную бумагу, чтобы ни одна тварь, человеческая или нет, не замала ни своими грязными лапами или мыслями. Вот и слово пришло из моего прошлого, которым можно попробовать выразить моё настроении.
Я улыбнулся, глубоко вдохнул морозный, густой хвойный воздух и сказал негромко:
— Лепота.
Вот так вот, без надрыва, со спокойным восхищением. И как обычно, счастье полным не бывает. Подскакал капитан охраны, наглухо запоров момент единения с природой:
— Ваше Высочество!
— Ну, — хмуро ответил я.
Потом, правда, улыбнулся. Зачем напрягать служилого, от которого возможно будет зависеть твоя жизнь.
— Ваше высочество, через пару часов будет Вильгельмштадт.
— Интересно, — оживился я. — Гномский городок?
Капитан пожал плечами и неуверенно сказал:
— Да вроде бы нет, сколько раз проезжал — ни разу гнома не встречал.
— А они есть, — задумчиво сказал я и лениво махнул рукой, отпуская его.
Тот дёрнулся на своём мерине, взмахнув локтями как курица крыльями, и моментально ушёл вперёд, осыпав меня мелкой снежной пылью. Отплевавшись, я хмуро оглянулся по сторонам — настроение было испорчено, а добил меня противный голос младшего сына герцога.
— Она не любила оральный секс, но всегда молча проглатывала обиду…
Вот и к чему он это сказал? Промолчать не мог?
Кстати я научился унижать его, таким образом, что ему нечего было сказать мне в ответ. Если я не был на него сердит, то называл его Мауни, герцог — искусственно завышая его титул. Если же он умудрялся достать меня, до именовался чопорно: младшим сыном герцога Мауни. Хант, когда это слышал хохотал как ребёнок, подметив скуксившуюся физиономию своего верного противника. Именно за это и получил стойкую нелюбовь Мауни, терпящего такие выходки только от меня. Я же глядя на их его неприязнь, только радовался, а Хантер, как великовозрастное дитё — ничего не замечал. Я задумался, а губы сами прошептали:
