С утра Роджерс был взволнован и покрикивал на слуг, тыкая их потом во всякие досадные мелочи. Несравненная Элизабет Смит, жена миллионера из Америки, согласилась приехать к нему и он должен был поразить ее.
- Этот шкаф нужно убрать, - сказал Эндрю, осматривая гостиную. - Он портит интерьер.
Двое слуг отодвинули шкафтот стены и за ним обнаружилась каменная дверь, исчерченная кабальными, магическими фигурами и знаками.
- Что это за дверь, Густав? - спросил Роджерс своего управляющего, дородного немца.
- Она ведет в подвал, это все, что я знаю. Но ваш отец запретил открывать ее, - отчеканил Густав.
- Отец умер и теперь хозяин здесь я, - с нажимом произнес Эндрю.
- Как она открывается?
- Сэр, я бы не советовал Вам...
- Как она открывается? - Лицо хозяина покраснело, он не переносил, когда слуги начинали ему перечить.
Густав подошел к светильнику, воткнутому в стену и повернул один из завитков, украшавших его. Дверь вздрогнула и тяжело, со скрежетом, отошла в сторону. Эндрю заглянул в открывшийся проем и в лицо ему дохнуло могильным холодом. Он готов был поклясться, что слышит из подземелья какие-то ни на что не похожие звуки. Роджерс отпрянул назад.
- Закройте его, - сказал хозяин. Густав расторопно вернул завиток на место и дверь закрылась.
-Занавесьте персидским ковром, - немного подумав сказал молодой человек, - а шкаф отнесите в мой кабинет.
Эндрю представил, как будут выглядеть комнаты после таких перемен в их обстановке и в подтверждение своих слов кивнул головой. Слуги принялись исполнять приказание.
А Роджерс, чтобы как-то скоротать время до вечера, отправился на верховую прогулку. Перед глазами все еще стоял образ очаровательной Элизабет Смит, но теперь от него веяло подземным холодом.
III.
Весь день мысли о подземелье не давали ему покоя. Каждую минуту он ловил себя на том, что пытается понять, что за звуки доносились из темноты. Что отец мог там скрывать?
Ноги сами вели его в гостиную и не раз он обнаруживал, что стоит перед дверью, завешенной персидским ковром, а рука его лежит на тайном рычажке.
Но все это отступило на второй план, когда карета Элизабет Смит въехала во двор. А когда она протянула ему свою изящную ручку для поцелуя, то наваждение исчезло вовсе.
Но как только они стали настолько пьяны, чтобы делать безрассудные поступки, когда разум уступил чувствам, оно вернулось. И витало в воздухе назойливой мухой, приставая к Эндрю. Тот отгонял его, но... Как трудно избавиться от этого навязчивого насекомого, так же трудно избавиться от желания разгадать тайну.
