— Из кармана вы сами вынули, когда пиво покупали,— миролюбиво сказал Фризе.— Да не беспокойтесь, мы все банки откупоривать не станем. Пару откроем, остальные вернем. Я вам телефон оставлю. Позвоните завтра. Может быть, и из этих двух в кувшинчик перельем, придете, выпьете.
Но Чердынцев так расстроился, что даже не заметил иронии.
— Расписку напишете?
— Конечно. Сейчас найду понятых и все оформим.
Отправляясь на розыск понятых, Фризе заглянул в комнату заведующего, предупредить Кирпичникова, чтобы ждал, но санитара в комнате не оказалось. Не было его и около морга. И никто не смог сказать, куда он подевался.
После того, как в присутствии понятых Фризе оформил изъятие на анализ шести банок пива «Туборг», он взял у заведующего домашний телефон Кирпичникова и набрал номер.
— Але,— откликнулся детский голос, но тут же трубку взяла женщина и сердито спросила:
— Кого надо?
— Аркадия.
— Кто его спрашивает?
— Товарищ.
— Не приходил с работы,— сердито отрезала женщина и бросила трубку.
— С какой-нибудь длинноногой завихрился,— прокомментировал заведующий.— Они ребята вольные и при деньгах.
— Что значит «вольные»?
— А то и значит! Сутки отдежурил и трое — гуляй. Никакая жена не проконтролирует, если деньжата в кармане водятся, да колеса в наличии.
— У Кирпичникова есть машина? — перебил Фризе велеречивого собеседника.
— Есть. «Жигули».
Фризе сразу вспомнил испитое невыразительное лицо санитара.
— Как же он ездит? Он ведь с напарником на каждом дежурстве водку пьет! И помногу.
Заведующий нахмурился и стал похож на обиженного боксера:
— Про дежурства у меня сведений нет, а клиенты не жалуются. Я имею в виду родных и близких,— тут же поправился он. Потом секунду помолчал, поиграл брелоками и улыбнулся доброй улыбкой: — Вы разве не знаете, товарищ следователь, сколько пьяных за руль садится?!
— Номер его машины помните? — на всякий случай спросил Фризе.
— Помню. Двадцать два двенадцать. В «Иллюзионе» однажды кинокомедия под таким названием шла. «Машина 22-12». Не смотрели? Очень старая.
— И не слышал. Буквы на номере не помните?
— Буквы не помню. А цвет — красный.
«Ну, что ж,— подумал Фризе,— можно и покинуть эту гнусную обитель смерти».
Несколько раз в течение дня Фризе звонил домой Кирпичникову, но Аркадий Васильевич так и не появлялся. Мать,— следователь выяснил, что женщина, каждый раз снимавшая трубку, мать санитара,— то ли понятия не имела, где обретается ее сын, то ли не хотела говорить. «Да кто его знает, где он?! — меланхолично твердила она.— Небось, на работе».
