Я сразу понял, что в доме стало одним интересным жильцом больше, и, забыв о всяких опасениях, о прежних щипках, укусах и разочарованиях, положил на стол правую руку с вытянутым вперед указательным пальцем и сказал: «Иди сюда, Петя!» Петя бодро протопал по столику и одним коротким энергичным прыжком прочно застыл на пальце. Я поднял руку до уровня собственного носа почти вплотную к лицу, и мы долго смотрели друг на друга. Потом я свистнул: «Фи-у!» Он подумал и отозвался: «Фи-у, Фи-у!» Тогда я присвистнул: «Фи-у, фи-у…», а он отпарировал: «Фи-у, фи-у, фью!»
Так и пошло. Насвистевшись, я стал звать Виктора:
— Иди сюда скорей, посмотри!
— Ну что там у тебя опять за восторги? — Он, наверное, переспал и был не в духе.
— Вот! Это Петя, он хочет жить у нас.
— Почему Петя?
— Не знаю, так само собой получилось.
— Добился-таки своего… Сам за ним чистить будешь!
— Он же маленький, много грязи не сделает.
— Все они маленькие вначале, — ворчал он по привычке.
Через два часа, когда мы сели обедать, Петя полностью завоевал сердца моих друзей. До обеда он успел обследовать все самые темные и недоступные уголки нашего жилища, разогнал по стенам домашних ящериц-гекконов, попробовал на вкус нашу обувь — ему понравились только босоножки Виктора, подружился с Люлю и Алассаном и понял, что к Бубу можно приближаться лишь до границы досягаемости его веревки.
Итак, мы сели обедать. Еще не успели атаковать закуски, как скатерть на углу стола натянулась и задергалась. Мы перестали жевать. Вначале из-за края вынырнул и оперся о стол мощный кривой клюв. Затем когтистая лапа крепко вцепилась в ткань, и, подтянувшись на этих двух точках, появился весь Петя, который с торжеством расправил свои куцые крылья, вновь сложил их и, аккуратно лавируя меж стаканов и кастрюль, проплыл по столу до моей тарелки. Тут и остановился. Даже брезгливый Виктор залюбовался точными движениями, я же стал предлагать попугаю отведать наших яств. Выяснилось, что салат в масле и уксусе он не любит, лука-порея не хочет, но изволил согласиться попробовать редиски. Прочно стоя на одной лапе, он ухватил другой лапой большой красный клубень, деликатно откусывая, довольно быстро перетер его и застыл на месте, благожелательно на нас поглядывая будто дожидаясь второго блюда. Потом он уже сам выбрал из моей тарелки мягкий и большой кусок гуляша, вежливо подцепив его кончиком клюва, и опять управился очень бодро.
— Наверное, теперь тебя будет мучить жажда? — заметил ехидно Виктор.
