«Пш-ш-ш-шёл! — внятно послышалось каждому из подельников. А шипение кота между тем превратилось в пронзительный вопль: — Мяу! Мяу! Наш-ш-ш-ших бью-у-у-ут…»
И тогда случилось страшное. Дрогнула земля, распахнулись ворота…
Если бы горе-заготовители посмотрели в своей жизни хоть один фильм про войну — да не про ту, где Шварц по джунглям весело бегает от Чужого, а про настоящую и страшную, — им тотчас вспомнилось бы зрелище заборов и стен, сносимых грозными тридцатьчетвёрками. Но они, как говорится, таких и слов-то не знали, а потому просто остолбенело следили, как распахиваются тяжёлые створки и между ними возникает…
Нет, не разъярённый хозяин кота.
На улице появился кабан. Самый настоящий. С загнутыми клыками и вздыбленной щетиной.
И очень, очень рассерженный.
Какого он был цвета, обидчики кошек позже вспомнить были не в состоянии. Просто потому, что в следующий миг они с дружным воплем летели по улице прочь, побросав и сети, и дубинки, и «Вискас»… Что самое странное, работодатели даже не стали ругать Винта с Сучком за неудачу и за погубленный инвентарь. Как-то странно переглянулись — и велели на ту окраину больше не соваться…
Подельники потом долго шарахались от замеченного на улице котёнка. То ли дело змеи, ящерки, лягушки и все прочие, кто не в состоянии дать какой следует сдачи. Пришёл, нашёл — и собирай, как грибы…
…Они допили чифирь, подняли мешки и уныло двинулись на охоту. Двое молодых мужчин, каждый из которых мог бы растить детей, радовать жену, обустраивать дом. Вместо этого они были не в радость ни земле, по которой шагали, ни людям, ни даже себе самим.
И не умели об этом задуматься.
Наконец на опушке, на южном склоне небольшого пригорка, где сквозь сухую траву просвечивал нагретый солнцем песок, им попалось удачное место. Здесь нежилось сразу несколько красавиц-гадюк, понятия не имевших, что могут представлять для кого-то гастрономический интерес.
— Есть, беру, — обрадовался Винт. Прижал рогулькой первую жертву и, вытащив гигантский анатомический пинцет, перехватил змею у головы. — Держу!
Хватка оказалась неудачной. Когда он попробовал оторвать змею от земли, рептилия стала бушевать, лихорадочно биться, шипеть, кусать пинцет… и в конце концов окатила ловца содержимым своего желудка. Очень и очень вонючим.
— Ах ты, тварь… — зарычал Винт, палачески оскалился и медленно — чтобы помучилась — принялся сжимать пинцет. — У, зараза ползучая! — Бросил мёртвую гадюку в кусты, выругался, сплюнул и, с корнем вырвав пучок травы, начал оттирать руки. — Сука, тварь вонючая, паскуда…
