— Спасибо. — Козодоев вытащил из кармана маленький фонарик и нырнул в моторный отсек. — Так, так, так… А номерок-то на блоке у вас, похоже, перебит… Да ещё и очень неряшливо… Четвёрка — явно бывшая единица, шестёрка смахивает на пятёрку, а из тройки сделали восьмёрку…
Глаз у него был алмаз. Вот что значит отлично знать своё дело.
Мастер до последнего пытался держаться в сторонке. В самом деле, не главе же Церкви Трясины Судьбы было интересоваться какими-то цифрами на железке. Он — лицо сугубо духовное, занятое размышлениями о вечном… Однако племянник явно не справлялся, а время ждать не желало.
— Что значит — перебитый? — по-русски обратился к участковому Мастер. — Кто сказал? Вы эксперт? Криминалист? Спец по номерам? Вы даже не инспектор ГИБДД…
— Правда ваша, я всего лишь обыкновенный участковый, — кивнул Козодоев и улыбнулся. — Поэтому нам в самом деле без специалистов не обойтись. Будем вызывать ГИБДД. А пока, — он продолжал вежливо улыбаться, но голос звучал непреклонно, — попрошу вас, граждане, предъявить документы. Как у вас с регистрацией?..
…В общем, к тому времени, когда Мастер со своими — и не на «Великой стене», а на русской задрипанной «Ниве», — выехал на лесную дорогу, раннее утро давно превратилось в день.
Место силы, естественно, располагалось весьма вдалеке от каких-либо дорог. Когда пришла пора оставить автомобиль и шагать дальше пешком, выяснилось, что северный русский лес в июле месяце совсем не подарок. Вроде бы не декабрьская тайга со снегом по уши и ломающим кости морозом, но лжечукча весьма скоро затосковал о чукотской зиме. Потому что в июле, оказывается, здесь происходил самый лёт всяких тварей с неведомыми названиями, и все как одна — жутко кусачие. И с прекрасным обонянием — запах пота чуют за десять вёрст. Очень скоро насекомые довели до белого каления всех спутников Мастера. Лишь этот великий человек шёл спокойно, не тревожимый крылатой ордой. Он и болота, чавкавшего под ногами, словно не замечал; телохранители позже клялись, будто он даже не испачкал вышитые сапожки…
Через каждый ли[42] приходилось останавливаться и выверять курс. Азиат мучился с огромным, цзиней[43] в десять, старинным бронзовым компасом. Он не понимал, отчего лишь этот раритет мог указать им истинную дорогу, а Дядя, словно в насмешку, ещё и поправлял его, не иначе, сверяясь с силовыми линиями тонких энергий…
Мирзоев вздохнул с большим облегчением, когда наконец перед ними открылась излучина торфяной речки с нависшей над нею лесистой горушкой, кривобокой, словно её наподдал ногой великан.
