Мысли и афоризмы древних римлян | страница 16
Разгладим лицо, сделаем голос тише, а походку – медленнее; постепенно в подражание внешнему преобразуется и внутреннее.
Само по себе одиночество не есть наставник невинности, и деревня не учит порядочности.
Самый мужественный муж, берясь за оружие, бледнеет; у самого неустрашимого и яростного солдата при сигнале к бою немного дрожат коленки; и у самого красноречивого оратора, когда он готовится произнести речь, холодеют руки и ноги.
Самый простой пример убедительнее самой красноречивой проповеди.
Совершенство духа нельзя ни взять взаймы, ни купить, а если бы оно и продавалось, все равно, я думаю, не нашлось бы покупателя. Зато низость покупается ежедневно.
Спокойная жизнь – не для тех, кто слишком много думает о ее продлении.
Ссориться с равным рискованно, с высшим – безумно, с низшим – унизительно.
Так называемые наслаждения, едва перейдут меру, становятся муками.
Таковы все слабые существа: если до них только чуть дотронуться, им кажется, что их уже ударили.
Уча, учимся.
Только люди бывают так неразумны и даже безумны, что некоторых заставляет умереть страх смерти.
Только низким путем можно снискать любовь низких.
Ты схоронил, кого любил; ищи, кого полюбить! Предки установили для женщин один год скорби – не затем, чтобы они скорбели так долго, но чтобы не скорбели дольше.
У подозрительности никогда не будет недостатка в доводах.
Умрешь ты не потому, что хвораешь, а потому, что живешь.
Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее.
Что совершено без умысла – не обида.
ТАЦИТ
Боязнь и устрашение – слабые скрепы любви: устранить их – и те, кто перестанет бояться, начнут ненавидеть.
В век порчи нравов чрезмерно льстить и совсем не льстить одинаково опасно.
Великое и яркое красноречие – дитя своеволия, которое неразумные называют свободой. Слышали ли мы хоть об одном ораторе у лакедемонян, хоть об одном у критян? А об отличавших эти государства строжайшем порядке и строжайших законах толкуют и посейчас. Не знаем мы и красноречия македонян и персов и любого другого народа, который удерживался в повиновении твердой рукою.
Власть, захваченную преступлением, нельзя удержать, внезапно вернувшись к умеренности и древней суровости нравов.
Во время гражданских войн солдатам позволено больше, чем полководцам.
Во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче ему взять верх; править же в мирное время способны лишь люди честные и порядочные.