Уже взрослой она жила у нас в Казани и училась в музыкальной школе.
С изумительным терпением изо дня в день, часами просиживала она за трудными упражнениями, и никак нельзя было ее уговорить сыграть какое-нибудь произведение помимо указанных, так строго исполняла она требования преподавателей.
В противоположность Володе, с детства она была очень тихой и замкнутой и в этом отношении походила более на Шуру Ульянова.
Александра Ильича помню серьезным и сосредоточенным юношей.
Он любил играть в шахматы и играл, не глядя на доску, одновременно с тремя партнерами.
Вставал он раньше и ложился позднее всех; мы недоумевали, когда же Шура спит. (Александра Ильича называли в нашей семье Шурой, в отличие от моего брата — Саши.)
Он любил природу и, увлекаясь охотой, уходил на целые сутки.
Самой старшей из детей в семье Ульяновых была Анечка.
Забегая вперед, скажу, что в 1887 году Анна Ильинична была выслана под надзор полиции в Кокушкино, поэтому к нам часто приезжали представители власти, желавшие не только лицезреть Анну Ильиничну, но и слышать ее голос.
Насмехаясь над становым приставом, разъяснявшим, что отлучаться из Кокушкина нельзя, Анна Ильинична спрашивала:
— Так и в рощу за гумном пройти нельзя?
— Нет-с, почему же-с, но не далее пятнадцати верст-с, — говорил он.
— Ну, а если я зайду или заеду дальше, за шестнадцать верст, что тогда?
— Арест-с, — с глупой галантной улыбкой отвечал становой.
Этот разговор нравился молодежи. Нам самим хотелось поиздеваться над приставом.
Шура много рассказывал о красивых местах на реке Мёше (приток Камы, в десяти километрах от Кокушкина) и так заинтересовал всех, что решили съездить туда — и не раскаялись. Единогласно признали, что эта местность живописнее даже милого нам Кокушкина.
Сразу по выезде из леса, самого́ по себе красивого, мы увидели обширный луг с разбросанными по нему отдельными пышными, развесистыми деревьями. За лугом, в твердо очерченных невысоких берегах, блестела широкая полоса реки. По противоположному берегу ее теснился высокой стеной сосновый бор; отражаясь как бы опрокинутым в реке, он манил к себе.
Пожалев, что нет лодки и нельзя переправиться на другой берег, мы прошли вдоль реки до поросших молодыми деревцами холмиков, тоже очень живописных. Это место по берегу реки носило название «Подувало».
И восхищении я воскликнул:
— Совсем как Бежин луг у Тургенева! Точно декорации!
Володя возразил, что на Бежин луг не совсем похоже, но согласился, что пейзаж действительно красивый и, конечно, лучше всяких декораций.
