Ты ничего не говоришь о том, когда вернешься. Неужели ты не читал моих писем? Я подумала, что Мандип их не посылал, когда же спросила, он обиделся и сказал: «Бханджи, мы тут не все такие». Откуда мне знать? Кому верить? Я должна полагаться на людей, которым на меня плевать. Хаи, зачем ты прислал такое письмо? В нем сотни слов, которые ничего не значат. Я только поняла, что у вас там похолодало. Очень мило, Джи. Знал бы ты, как холодно здесь мне! Мое сердце превращается в лед. Оно такое замерзшее, что ты продрогнешь до костей, когда вернешься.
Не знаю, почему я все время говорю «когда ты вернешься». Ты ведь не приедешь, так? Дура я, дура, зачем прошу тебя об этом? Кого же тогда звать? У меня никого нет. Ты привез меня сюда, разлучил с семьей и бросил. Я больше не хочу и не могу страдать от одиночества в доме, где полно людей. Близняшки — моя единственная отрада. Ради них и живу.
Прошу тебя в последний раз. Возвращайся. Пожалуйста, давай вместе найдем другой выход. Я сделаю все, что ты хочешь. Пожалуйста, услышь меня.
Сарна.
18 октября 1951 года
Беда с нашей девочкой тчк Срочно приезжай тчк Сарна.
Он сбежал в другую страну, чтобы изменить свою жизнь. Это и произошло. Но движущая сила перемен оказалась намного мощнее, чем Карам рассчитывал, а сами они были страшны. Такого ужаса он не мог и вообразить.
Когда Карам приехал, похороны уже закончились, в доме стоял ощутимый дух смерти.
Караму было страшно возвращаться. Получив телеграмму Биджи, он не медлил ни минуты, хотя с каждой милей, приближающей его к дому, ему все меньше хотелось видеть родных. Он был напуган. В Найроби его ждала не просто разбитая семья, но и последствия невыполненного обещания.
Входя в дом, Карам ожидал услышать крики и упреки. Может быть, Баоджи даже замахнется на него тростью. Что ж, он повел себя безответственно и готов принять самое тяжелое наказание. Дом заполнили скорбящие. Карам был благодарен им за визиты и отвлекающие светские разговоры. «Прими наши соболезнования», — сочувственно говорили родственники, друзья и знакомые. Карам нашел убежище в их обществе и не спешил разговаривать с семьей. Обстоятельства помогли ему избежать первого столкновения, однако время шло, и Караму становилось все труднее вести себя естественно.
Сарна не разговаривала с ним три дня. Большую часть времени она подавала чай и угощение бесконечным гостям, которые заглядывали выразить свои соболезнования. Карам пришел в ужас, когда увидел, как она похудела. Ее камез, прежде обнимающий тело, точно ветер — море, повис бесформенным мешком. Больше всего Карама поразило лицо жены. Ее челюсть пульсировала от напряжения, зубы скрипели. Горе сдвинуло ее брови, покрыв лоб беспорядочными складками. Сарна очень постарела. Она все время моргала, чтобы сдержать слезы, ее веки трепетали. Каждый взгляд на жену заставлял Карама задуматься. Она была воплощением горя, которое он навлек на семью.
