Сарна, тронутая воспоминаниями и довольная своей версией событий, вытерла слезы.
Персини поджала губы и вскинула брови. Она с цинизмом отнеслась к тому, как Сарна описала себя жертвой и героиней в истории, где Карам и Амрит играли второстепенные роли.
Мандип задумался: на что готов человек ради другого? Он бы никогда не пошел на такой подвиг — даже ради своих братьев. А потом спросил себя: каково это — ущипнуть гладкую молочную кожу Сарны, которая выглядывала из-под сари, когда та наклонялась?
— И сколько вы пробыли в Лахоре? Что там происходило? — спросил Мандип, вытирая лепешкой соус. Он слышал о Лахоре удивительные истории. Там процветали сикхи. Они прокладывали широкие дороги и разбивали прекрасные сады.
Карам устал от сбивчивых воспоминаний.
— Ну, мы попали в лагерь через несколько дней после отъезда из Амритсара. Мы ехали в Гуджранвалу навестить семью Амрита, когда нам помешали. Позже нам рассказывали, что беспорядки начались из-за территориальных споров — люди пытались заранее занять некоторые районы. Как бы то ни было, нас выкинули из автобуса и бросили в поле. Потом, как и семью Сарны, нас подобрал грузовик и отвез в Лахор. Думаю, лагерь был неподалеку от военного городка, там сикхи имеют наибольшее влияние. Я помню всего несколько дней — дальше болезнь взяла свое. Мы долго там были. Четыре, может, шесть недель.
— Похоже, мы никогда не узнаем наверняка, — заметил Мандип. Беседа уже порядком ему наскучила. Он надеялся услышать драматичную и захватывающую историю, вместо которой получил отрывочный рассказ о тяжелых временах и самопожертвовании. — Что сделано, то сделано. Важно, что ты цел и невредим, поправишься немного, и все будет отлично. Никто и не догадается, что ты пережил в Индии. Однажды ты и сам об этом забудешь. — Мандип поднялся из-за стола, когда его остановили слова Сарны:
— Мы не сможем забыть. У нас есть фотография.
Карам стал теребить мочку, торчавшую из-под тюрбана — еще в детстве у него была привычка чем-либо закладывать уши, если вокруг говорили что-то, чего он не желал слышать. Теперь головной убор, плотно сидевший на голове, не позволял ему заглушать звуки мира.
— Какая еще фотография? — Глаза Мандипа удивленно выпучились под сросшимися бровями.
— Мне ее дал Амрит, — ответила Сарна. — Он увидел ее в газете и сохранил. Где она?
Карам пожал плечами.
— Я сейчас. — Сарна вышла из комнаты и вернулась через несколько минут. Все столпились вокруг нее и уставились на газетную вырезку: на заднем плане человеческие трупы застыли в мучительных позах. В камеру смотрел иссохший человек, протягивающий руку в безгласной мольбе о пощаде.
