«Я не помню точно, был ли это Вильгельм I или Вильгельм II, но в любом случае один из кайзеров Германии любил говорить: «Если военное положение или общая ситуация делает это необходимым, солдат должен выполнить приказ, даже если ему придется расстрелять своих родителей».
Я спросил подзащитного, согласен ли он с этой сентенцией. К удивлению большинства из присутствующих в зале суда, он вновь ответил, что не может дать ответа на этот вопрос. Лица других подсудимых дрогнули. «Ну почему вы, идиот, – казалось, говорили они, – не отвечаете, это же наш общий принцип».
Я предложил Зайберту все-таки ответить на вопрос, так как эту тему поднял его адвокат. Он нервно потянул себя за лацкан пиджака и начал бросать встревоженные взгляды на своего адвоката. Но доктор Гавлик, очевидно, был столь же обескуражен, как и его подзащитный. Зайберт сейчас попал в положение, в котором раньше оказался Олендорф, когда того спросили, способен ли он расстрелять свою сестру. Но у Зайберта не было таланта Олендорфа; не обладал он и красноречием, подобным тому, что было у его начальника. Кроме того, он обнаружил, что именно его собственный адвокат устроил ему такую ловушку, когда ему придется либо признать, что он настолько чужд гуманизму, что готов расстрелять собственных родителей, либо отказаться от общей линии защиты, согласно которой у него не было другого выхода, кроме как выполнять приказы командования.
«Так вы согласны с этим или нет? Согласны ли вы с цитатой, которую привел доктор Гавлик?»
«Ваша честь, я не могу ответить на это, не представляя себе всю картину. Если того потребует военная обстановка или в каких-то особых обстоятельствах, все может произойти».
«Таким образом, вы согласны с высказыванием кайзера Вильгельма?»
«Я не стал бы так говорить. Я только понимаю, ваша честь, что всякому иностранцу может показаться, что мы придаем преувеличенное значение выполнению приказов».
«Ну, тот император был немцем, не так ли?»
«Да».
«Вильгельм I или Вильгельм II?»
«Да».
«И он сделал такое заявление?»
«Насколько я помню, да».
«Ну хорошо, может ли что-нибудь заставить вас предположить, что он говорил всерьез, что он говорил именно то, что имел в виду?»
«Ваша честь, невозможно представить себе, что кому-то когда-то пришлось оказаться в таком положении, что ему придется расстрелять своих родителей».
«То есть Вильгельм I или II вовсе не имел в виду то, что сказал?»
«Лично я не могу сказать, что именно он имел в виду, но, по моему мнению…»
