– Достойно всеобщего внимания!
– Да в чем дело, профессор?
– Чтобы высокопоставленный офицер медико-санитарной службы еще и за нож брался – такого я пока не видел!
– Послушайте-ка, – с уверенностью начинает он, – я ученик Франца (знаменитого военного хирурга и инспектора медико-санитарной службы), и, как начальник медицинского корпуса и врач-офтальмолог, я не позволю лишать меня права оперировать поврежденные глаза.
Замечательный пример! Большинство офицеров медицинской службы тратят свои силы, ведя изнурительную бумажную войну в администрации, совершенно пренебрегая обязанностями врача. Медицинское руководство становится все более похожим на предпринимателей, занятых транспортировкой больных.
– Могу я поговорить с вами, господин полковник? – прошу я его.
– Конечно! Я почти закончил.
После операции мы долгое время беседуем в соседней комнате. Он передает мне точные сведения о новом расположении дивизионных медпунктов и полевых госпиталей своего корпуса. Я со своей стороны сообщаю о самых серьезных из допущенных ошибок.
Доктор Криглер не боится говорить откровенно и выходит из себя, когда мы начинаем обсуждать некоторые неприятные вопросы, среди которых упавшая за время этой войны репутация врачей и всего медицинского обслуживания по сравнению с опытом Первой мировой войны. Звучат резкие слова.
– Повсюду нужно ходить и просить за раненых, профессор, – с горечью в голосе восклицает он. – А если проявить настойчивость и требовать, то добьешься еще меньшего или вообще ничего. Машины с боеприпасами, конечно, намного важнее, чем транспорт для перевозки раненых. Черт бы их побрал!
11 сентября. Впервые из Старой Руссы отправляемся на восток, в местечко Анехино на реке Ловать. Несмотря на плохую, изъезженную дорогу, мы довольно быстро добираемся до широкой реки и большого понтонного моста. Обычная в таких местах остановка на сей раз продолжается недолго, очень скоро мы благополучно переправляемся на другой берег.
Нужно посетить два медпункта расположенных здесь дивизий. В одном из них работает молодой врач с известной фамилией Кусмауль.
Мы надеемся, что за Ловатью дорожные условия будут лучше, и глубоко заблуждаемся. Дороги, напротив, становятся все хуже, грязная жижа все более вязкой, колеи и выбоины глубже. Путь совершенно размок, дороги настолько истоптаны колоннами, что порой мы даже не знаем, где ехать. Долгие часы проходят в длительных остановках. Снова и снова путь преграждают застрявшие машины.
