Я услышал скрип ножек отодвигаемого стула, звон складываемых тарелок, слишком громкий. Ева явно нервничала.
— Ешь куриное филе, — сказала она, на этот раз твердо.
— Я наелась, — ответила Зоя.
— Как ты могла наесться, если ничего не съела?
— Я не люблю куриное филе.
— Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь все.
— Я НЕ ЛЮБЛЮ КУРИНОЕ ФИЛЕ! — выкрикнула Зоя, и мир вдруг окутал мрак.
Тревога. Ожидание. Волнение. Неприязнь. Все эти эмоции имеют свои запахи, и большинство их доносилось сейчас из гостиной.
После продолжительной паузы Дэнни сказал:
— Я сделаю тебе хот-дог.
— Нет, — возразила Ева. — Она доест куриное филе. Она его любит, а теперь просто капризничает.
Снова наступила пауза, во время которой я ощутил детские позывы к рвоте.
Дэнни едва не рассмеялся:
— Я сделаю ей хот-дог, не беспокойся.
— Она будет есть куриное филе! — выкрикнула Ева.
— Не любит она его. Хот-дог я ей сделаю, — решительно заявил Дэнни.
— Нет, не сделаешь! Куриное филе она любит, а капризничает, потому что ты здесь. Я не собираюсь готовить еще один обед только потому, что ей вздумалось покапризничать. Она просила меня пожарить ей это чертово филе, так пусть сидит и ест!
Гнев тоже имеет свой неповторимый запах.
Зоя захныкала. Я подошел к двери гостиной и заглянул внутрь. Ева стояла возле стола, лицо в красных пятнах. Зоя плакала над тарелкой с куриным филе. Дэнни поднялся, расправил плечи, чтобы показаться больше. Для главы семьи очень важно быть больше. Часто одна только его поза заставляет других членов семьи отступить.
— Ты переволновалась, — сказал Дэнни. — Может быть, тебе лучше пойти полежать, а я закончу с обедом?
— Ты всегда за нее заступаешься! — выпалила Ева.
— Я всего лишь хочу приготовить то, что она съест.
— Хорошо, — прошипела Ева. — Тогда я сама сделаю ей хот-дог.
Ева резко развернулась и вылетела на кухню, едва не сбив меня с ног. Она рывком открыла дверь холодильника, выхватила из него пакет с хот-догами, включила воду и швырнула пакет в раковину. Затем схватила с подставки нож и с силой вонзила его в пакет. И вот тогда-то вечер, состоявший из сомнительной аргументации, которую можно было впоследствии забыть, превратился в сплошное бесспорное доказательство. Нож словно возымел собственную волю и пожелал стать соучастником скандала. Лезвие его скользнуло по замерзшему мокрому пакету и впилось в левую ладонь Евы, точно попав в мякоть между большим и указательным пальцем.
Тихо звякнул о раковину нож, Ева взвыла от боли и схватилась за пораненную руку. Капли крови, смешиваясь с водой, образовывали розовые лужицы. Дэнни подскочил к Еве с полотенцем в руках.
