— Ты собираешься выбросить этот сервиз?
— А ты как думаешь?
— Может, все-таки оставить. Это был ее любимый чайный сервиз. — Хидеки никогда не произносил имя покойной жены — ограничивался местоимениями. Ханаэ оставила его предложение без комментариев. — Дорогая посуда должна передаваться по наследству, — продолжал Хидеки. — В нашем случае от матери к дочери. Если тебе неприятно видеть этот сервиз, спрячь его куда-нибудь.
Ханаэ вытащила из коробки и вернула на прежнее место в буфете чайник, расставила вокруг него, как было, чашки с блюдцами.
— Не обязательно держать сервиз здесь, на виду. Можно убрать его на чердак, — заметил Хидеки.
Ханаэ, молча повернувшись к нему спиной, стала полировать стеклянные дверцы буфета. Хидеки, поняв, что дебаты окончены, удалился в свой кабинет.
На чердаке хранилось множество вещей, предназначенных для Юки, но, на взгляд Ханаэ, совершенно не нужных. Она вспомнила, как впервые поднялась на чердак этого дома и оглядывалась по сторонам. Прежде всего она увидела три деревянных ящика с одеждой покойной. Вдоль стен стояли и другие ящики и коробки с наклейками, на которых аккуратным женским почерком (рука, несомненно, Шидзуко) было написано: «Одежда Юки-мла- денца», «Детские игрушки Юки», «Карандашные рисунки Юки», «Ноты Юки», «Сочинения Юки», «Школьные тетради», «Акварели Юки» и так далее. С тех пор Ханаэ дважды поднималась на чердак с намерением выбросить что-нибудь из этого, по ее мнению, хлама, но оба раза спускалась ни с чем: вещей было так много, что она не знала, с чего начать. Имя Юки на наклейках и педантичность покойной Шидзуко ее бесили. На чердаке она могла оставаться не более пяти минут: здесь ее охватывали тягостные воспоминания о восьми годах тайных встреч с Хидеки. И все эти долгие годы хозяйкой дома была другая женщина, набивавшая чердак всяким барахлом. В конце концов Ханаэ решила не разгребать эти завалы и вообще не подниматься на чердак — ей повсюду чудился удушающий запах рухляди.
Да, в этом заколдованном доме никогда не будет идеальной чистоты. По два-три раза в день она с тряпкой в руках заглядывала в каждый угол: только что она вытирала пол под книжным шкафом, и вот снова пылища. Не иначе как с проклятого чердака. Ее просто трясло от ярости.
Но все-таки Ханаэ чайный сервиз на чердак не отнесла. И не только потому, что ей не хотелось увеличивать количество «барахла»: ее тронуло робкое стремление мужа пощадить ее чувства. Он проявил тактичность, в сущности речь шла о пустяках: ну, что, в самом деле, значит эта старая посуда? Однако когда Ханаэ видит сервиз, что-то колет у нее внутри. И Хидеки это понял.
