Каменная стена была холодной, а Юки и так промерзла. Она поспешила домой, продолжая вспоминать тот июньский эпизод в доме Сачико. Прошлого не воротишь, но в мыслях можно прокрутить события обратно и расставить их надлежащим образом, исправив свои ошибки. Вот как нужно было поступить, фантазировала Юки. Спокойно допив сок, она бы выложила им всю правду. «Мама умерла, потому что она была несчастной женщиной, — сказала бы она. — Мама не попадала в аварию. Просто хотела умереть». Сачико и ее мать от шока не смогли бы произнести ни слова, а Юки встала бы и добавила: «Я буду много трудиться и найду свое счастье — так хотела моя мама. Я обещала ей не сгибаться перед трудностями». После такого монолога потрясенные Сачико и ее мать встали бы, подошли к Юки и заключили бы ее в объятья. «Твоя мама гордилась бы тобой, — дружно сказали бы они. — И мы тобой гордимся. Ты сильная и незаурядная личность». Потом они, конечно, упросили бы ее остаться и позавтракать с ними. Да нет, на целый день задержали бы. Они с Сачико смотрели бы телевизор или играли во что-нибудь. А может, все втроем отправились бы в город — пошататься по магазинам. Да, все могло пойти по-другому. И сейчас, сию минуту, она могла бы оказаться в их доме. Сегодня ведь воскресенье, а они с Сачико виделись именно по воскресеньям. Она могла бы наблюдать, как Сачико берет уроки икебаны и репетирует в спектакле.
Погруженная в грустные мысли, Юки не заметила, как очутилась перед своим домом, возле припаркованной машины мачехи. На капоте автомобиля, выкрашенного в цвет губной помады, виднелась вмятина. Две недели назад машина врезалась в почтовый ящик: мачеха случайно задела высоким каблуком педаль акселератора. Когда после этого она вернулась домой, ее трясло, целый день она лежала в постели, а отец сидел рядом, держа ее руку. Мачеха тогда жаловалась, что стук шагов Юки, доносящийся сверху, усиливает ее головную боль и тошноту. «Мне нужен полный покой, — ныла она. — Что ты там делаешь у себя в комнате? Все время ходишь взад-вперед как заведенная!» «Ничего я не хожу, — отвечала Юки. —
Сижу спокойно — читаю, рисую, пишу письма, делаю уроки. Вот и все». Лицо мачехи скривилось, как если бы Юки ей нагрубила.
Проскользнув через узкое пространство между домом и машиной, Юки открыла дверь, вошла в темную прихожую и быстро огляделась по сторонам. В коридоре никого нет. Дверь в комнату отца закрыта, оттуда доносится звук включенного телевизора. Сняв кроссовки, Юки поднялась по лестнице, стараясь не производить ни малейшего шума. Даже дыхание задержала. Очутившись в своей комнате, она переоделась и села за письменный стол — осторожно, чтобы ножки стула не ерзали по полу. Окно в ее комнате выходило на север, на небе виднелись небольшие облачка, похожие на рыбью чешую. «Небо меняется, становится осенним» — так сказала бы мама. Юки открыла альбом для рисования — надо запечатлеть сегодняшнее небо. Она вздохнула. До соревнований по кроссу остается еще пять воскресений.
