«Люди будут говорить, что я сделала это, потому что не любила тебя... Не слушай их».
— Не верь тому, что они говорят, — продолжала невеста. — Я давно знаю твоего отца. Мы долгое время работали в одном офисе. Но между нами ничего не было, и у тебя нет причин злиться на нас. Я хочу, чтобы мы были счастливы — все вместе. Понимаешь?
Глядя из окна, Юки посчитала, сколько кораблей стоит на якоре в порту: у южного причала их было шесть. Она вспомнила, как в первый раз мама взяла ее с собой в порт, чтобы показать корабли. По дороге Юки забрасывала мать вопросами: «Это что — такие большие дома? Почему они в воде?» И только приблизившись к краю пирса, где ничто, кроме сверкающей водной полосы шириной в десять метров, не разделяло их с этими громадами, Юки, наконец, поняла, что это и есть корабли, на которые они пришли посмотреть. Ничего общего с красочными корабликами на картинках из ее книг — эти, настоящие, были с мачтами и трубами, из которых валит дым. «Ты все переживешь и станешь сильной женщиной... Не останавливай меня». «Я никогда не переживу этого, мама», — думала Юки.
— Ты слушаешь меня, Юки? — раздался голос будущей мачехи. Косметички хлопали ее по лицу бумажными салфетками, пропитанными лосьоном, потом приступили к макияжу. Когда они закончат, лицо и подбородок невесты будут светлее, чем ее шея. Хотя невеста была на несколько лет моложе покойной матери, ее кожа без макияжа выглядела несвежей. Юки помнила, как эта женщина восемь месяцев назад впервые приехала вместе с отцом в Токио навестить ее. Накануне вечером он позвонил и сказал, что приедет с красивой женщиной с большими прекрасными глазами, которая очень хочет подружиться с Юки.
— Конечно, я вас слушаю, — ответила Юки. Отвернувшись от окна, она взглянула на висящее на вешалке серебристо-белое кимоно с широкими рукавами, похожими на крылья огромной птицы.
— Ты будешь называть меня матерью?
— Да... Матерью, но не мамой... Можно мне уйти?
— Мы будем счастливы все вместе, правда? А ты постараешься полюбить меня?
— Я не могу этого обещать. Все мы не будем счастливы. А уж я — точно никогда не буду...
В пропитанном парфюмерными ароматами воздухе Юки стало трудно дышать. Если сейчас не уйти отсюда, можно задохнуться... — она выбежала из салона, бросилась по коридору к лестнице.
Красное шерстяное платье покалывало ей шею и ноги. Это платье купили для нее отец со своей невестой, когда приезжали к ней в Токио во второй, то есть в последний раз. «Обещай, что наденешь его на нашу свадьбу», — сказал ей тогда отец.
