Я перевожу взгляд на Кейт и делаю едва заметную гримасу, которая означает, что я старательно сдерживаю улыбку. Кейт сама с трудом сдерживает улыбку, о чем тоже дает мне знать.
Лора достает сигареты.
— Вы не возражаете?
— Конечно, они возражают, — реагирует Тони.
Мы, несомненно, возражаем.
— Курите, курите, — говорю я.
— Если бы ты не стряхивала пепел на пол, наши ковры были бы гораздо целее, — бросает Тони.
— Эти дыры появились на твоих коврах задолго до изобретения сигарет, — парирует Лора. — А вы, если не ошибаюсь, большой знаток живописи?
Тут я понимаю, что она смотрит на меня сквозь дымовую завесу, запоздало демонстрируя вежливый интерес к своим гостям. Я киваю в сторону Кейт:
— Не я. Жена.
Лора переводит взгляд на Кейт.
— Как интересно, — говорит она.
Кейт, конечно же, ничего не отвечает; у нее такой вид, будто ее только что застали за чем-то немного неприличным.
— Она работает в Хэмлише, — объясняю я, сам не знаю зачем. Может быть, потому, что мне хочется оправдать наше пребывание в деревне. — В отделе экклезиологии. Специальность — сравнительная христианская иконография.
— Bay! — откликается Лора. — А нашего местного специалиста вы знаете?
У Кейт удивленный вид. Да и у меня, наверное, тоже. У них здесь есть специалист по иконографии? И они зовут его истолковывать символы на древней кухонной утвари, ключах и гербах со львами?
— Это довольно милый человек, — говорит Лора.
Из ее слов я заключаю, что она поняла далеко не все из моих объяснений и подразумевает не какого-то доморощенного специалиста в области иконографии, а приходского священника. Однако Лора, оставив Кейт в покое, вновь переключается на меня. — А вы тогда чем занимаетесь?
— Он философ, — объясняет Кейт.
— Боже, — говорит Лора, — у меня никогда раньше не было знакомых философов.
Вот так. Мои мечты начинают сбываться. Хотя я не предполагал, что разговаривать мы будем сквозь пелену сигаретного дыма. И что моя реплика достанется жене.
— Но последнее время он все больше переключается на живопись, — сообщает Кейт, ставшая на удивление словоохотливой. — Он пишет книгу о влиянии номинализма на нидерландское искусство пятнадцатого века.
Взгляд Лоры в мою сторону свидетельствует о том, что она поражена.
— Подставляйте стаканы, — нетерпеливо говорит Тони, держа наготове графин.
Но Лору уже не сбить.
— О влиянии чего?
— Номинализма, — повторяю я. И пока я произношу это слово, мне кажется, что из него на глазах утекает смысл. Я пытаюсь остановить течь, как минимум для того, чтобы убедиться, что я сам еще что-то помню. — Номинализм — это философское направление, которое отрицает существование универсалий.
