Часовой возле продовольственного склада и кухни красноармеец Нагиба был сравнительно трезв, и дежурный по роте спросил у него, что произошло ночью.
— Все тихонько перепились, да вы и сами все видели.
Действительно, почему он спрашивает у часового, когда сам должен был видеть, что происходило. Или проспал?
По территории уже бродили единичные и небольшими группами красноармейцы. У многих лица основательно «помяты», ходили, еще пошатываясь, часть спала и не знала о случившемся — настолько перепили, что даже на взрывы не среагировали.
Дежурный лейтенант Завгородний решился доложить командиру о состоянии Лукьянова и спросить, как взять продукты. Командир приказал построить роту по тревоге. В строй стало немногим больше половины личного состава, в основном те, кто был на пожаре. Часть людей привели, поддерживая под локти.
Выглядели красноармейцы в строю очень нелепо. Враг наступал, возможно обошел нас. Наши войска ценой жизни задерживали его стремительное продвижение. А на что способны эти военнослужащие? Что произошло с этими, по сути, хорошими, исполнительными людьми, находящимися сейчас всего на несколько часов в отрыве от жестокого, наступающего врага? Никто не собирается сдаваться врагу, а как сопротивляться в таком состоянии? Кто поведет машины? Кто сядет за руль в таком состоянии, чтоб хотя бы убежать от врага?
Командир спросил часового, что произошло ночью. Тот доложил, что всю ночь люди группками и в одиночку подходили к продовольственной машине, и Лукьянов отливал каждому по желанию определенную порцию спирта. А потом среди полной тишины грянул этот взрыв и пожар. Чужих не было. Помогал Лукьянову разливать спирт красноармеец Вернигора и его друг Кихтенко.
Мне приказал командир привести Лукьянова в чувство и поставить его перед строем. В помощь дал двух красноармейцев. Налил в кружку немного воды, добавил туда несколько капель нашатырного спирта и вылил содержимое кружки ему в рот. Он в какой-то мере пришел в себя. Взяли его под мышки и приволокли и поставили. Он как-то удерживался в вертикальном положении, стоял, шатаясь, на одной ноге, вторая была отставлена в сторону. Очень странная была у него поза, водило его верхнюю половину туловища, но он удерживал себя в вертикальном положении будто приклеенными к земле подошвами.
Заговорил командир:
— Воины нашей бригады истекают кровью, до последнего вдоха удерживают натиск врага, погибают, но не отступают. Бригада потеряла в боях много людей и техники, но не потеряла себя и, как боевая единица, удерживает оборону. А вы изменили ей, предали ее. Позор вам и презрение! Потеряли склады с боеприпасами и горючим. Погибли люди. Представитель контрразведки выяснит, кто это сделал. Во что же вы превратились? Хуже скотов. Срочно надо убыть к новому месту, самим окопаться и подготовить рубежи обороны для остатков бригады. А вы не в состоянии сесть за руль!
