Тихо, проникновенно заговорил Саркисян:
— Несчастный еврейский народ — нация мучеников и изгоев на протяжении многих веков после лишения исторической родины. Фашисты приход к власти начали с обвинения евреев во всех трудностях немецкой нации и стали жестоко их преследовать: лишали работы, отбирали имущество, гноили в тюрьмах. Изгнали большинство из Германии. В эту войну фашисты решили уничтожить евреев не только в своей стране, но и в оккупированных странах, что и делают, — вздохнул глубоко и сказал: — Судьба евреев, армян и многих других народов зависит от того, выстоит ли Советский Союз в борьбе с фашизмом или будет побежден. Если наши народы немец превратит в рабочую силу, в рабов для себя, то евреев уничтожит, так же и армян, если не сам, то руками турок, как уже было. Может уничтожить и другие народы или часть их. Нам ничего не остается, как драться и только драться вместе с Россией до победы! Так нужно настраивать и подчиненных. За ночь нужно отремонтировать и отправить в батальоны четыре танка. Это наша работа, и пойдем ее делать, — встал и направился в мастерские. За ним стали подниматься и все остальные.
— Да, разговорами не изменишь дело. Пошли, — поднялся и Ген, догнал неразлучного друга, и оба ушли в сторону мастерских.
И я взял санитарную сумку и пошел в кошару, где ремонтировались колесные машины. У противоположных дверей на улице заметил оживленную группу водителей и механиков, среди которых жестикулировал старшина Кругляков, крепко сбитый, лет тридцати, несколько выше среднего роста.
— О чем разговор?
— Да вот из пекла вырвался старшина, невеселую историю рассказывает.
— Чудом в живых остался. И моя машина в пробоинах — борт зацепило, а у старшины капот и кабина в дырках, — говорил один из водителей.
— Хватит антимонию разводить! Подумаешь, напугали сверху, — раздался голос воентехника Гена из открытых ворот кошары, — за работу! Дел-то сколько!
Все стали расходиться по своим местам: каждого ждала работа.
Я направился на постоянное место для перевязок — в кошару ремонтного взвода, где пострадавших было больше. Так же место для перевязок и оказания другой медицинской помощи было у кухни в примитивной курилке. Личный состав три раза в сутки собирался для приема пищи. Серьезных больных пока не было. Основной спрос был на перевязочный материал, и не только из-за ссадин и ушибов. Немало и из-за фурункулов на трущихся о загрязненную одежду частях тела.
Суббота, 8 августа 1942 г. На рубеже атаки.
