— Как отбиваться будем, доктор? — спросил Саша и добавил: — Приехал старшина Кругляков из расположения 2-го танкового батальона. Сказал, что в полдень немцы овладели разъездом 74-й километр и идут в направлении станции Тингута. У них много танков, мотоциклисты с автоматами. Самолеты неоднократно бомбили наши войска. Да и мы здесь целый день слышали взрывы. Только сейчас немного утихло.
— Станция Тингута всего в 30 километрах от Сталинграда, — проговорил Саркисян.
— Если пойдет по железной дороге дальше, то мы окажемся в мешке, — сказал Манько, — ведь севернее нас от Дона также идут немцы, румыны и итальянцы.
— Да, на северо-западе форсировали Дон и идут на Сталинград. Откуда же взялись немцы с юга? Они захватили Ростов, но до Котельниково много сотен километров. Карту бы нам, как-то разобрались бы, — вмешался я.
— Нечего разбираться. И так ясно. Немцы вышли на Кавказ после Ростова. Я эти места хорошо знаю. Они, видимо, далеко зашли на Кавказ, раз вышли на Котельниково. На Северном Кавказе есть станция Тихорецкая, от которой прямая железная дорога на Сталинград через Ремонтную, Котельниково и дальше на север. А если бы пошли на юг, то до моей Армении добрались бы. Ну и дела, — сокрушался Саркисян.
— Сталин не допустит, чтобы враг захватил его город, — авторитетно вставил я.
— Конец войны тут будет решаться. Или его остановят и начнут бить и гнать из России, или нам конец. Если он возьмет Сталинград — ему откроется дорога на Астрахань, Баку. И на Москву может пойти и взять ее, — заключил Саркисян.
— Считал тебя умным человеком, а ты о нашей кончине толкуешь, — горячо вмешался Манько, — а Сибирь какая у нас? Да и Москва наша и Ленинград держатся. О какой кончине можно говорить? Будем истреблять друг друга, а победит тот, у кого больше людей, а у нас-то и больше.
— Кому тогда жить, — вставил молчавший до сих пор Ген, — кто ж там останется? Нас уже не будет, когда до Сибири дойдет. Это все, братцы, решится раньше и решится, пожалуй, здесь. Может, мы и не доживем до победы, многие из нас не доживут — на то и война, а интересно, как это все произойдет? Дожить бы до того времени, когда его начнут гнать в шею.
— А пока он на твоей шее висит. Что ж ты думаешь делать? — спросил Манько.
— Что все будут, то и я. Драться. Из родных у меня, видно, никого не осталось. Все жили в Киеве. Евреи. Известно, что всех их уничтожили. Думаю, что жену-украинку и сына не пощадили. Так что некому даже оплакивать меня.
