— Ага, и ты решила это сделать сама. Ты делаешь за наемников их работу?
— Одрик, ты передергиваешь… Это еще не ребенок… Это ЗАРОДЫШ!
Учитель: «Оставь ее, она законченная эгоистка. А ты уже разошелся, еще немного, и раскалишься до бела. «
— Все мы были такими же зародышами. Не знаю, как тебя, а меня моя мать любила с самого первого дня. Я это знаю…
— И хорошо, что любила, считай, что тебе крупно повезло. А каково было бы тебе, если бы не любила? Почему ты хочешь, чтобы этот … э-э-э… зародыш страдал от того, что мать его не любит. А я не смогу его любить, потому, что только так смогу его защитить… Это слишком жестоко. Не ожидала от тебя подобного.
— И ты хочешь к своим многочисленным врагам добавить еще и Богиню? Она таких вещей не прощает.
— Где я и где богиня, можно подумать, что ей есть дело до каждого живущего на Лари. Да не верю! Поэтому может она меня и не заметит. Схожу в храм, принесу дары, отмолю.
— Откупиться хочешь? Не принимает Богиня дары от отвергших ее дар.
— Это дар? Ну, знаешь… Вот когда хотят и просят — это дар. А это не дар, это скорее проклятие.
— Ты с ума сошла! Твоя жизнь разве для тебя проклятие? Вон как ты за нее борешься! Почему ты отказываешь другому в праве на жизнь? Это же убийство невинного!
— Борюсь, конечно, борюсь. Жизнь, в общем и целом — замечательная штука и поэтому буду изо всех сил пытаться избавиться от этой… неприятности, чтобы она мне жизнь не портила. И не надо мне на совесть давить, не надо… нет ее у меня, и никогда не было. И закончим на этом разговор о моей совести, тоже мне праведник нашелся.
— Отсутствие совести — это одно, а тебя действительно кто-то проклял, если ты не в состоянии любить даже собственного ребенка. Ты готова убить его, и не вздохнуть! Я даже не знаю, за что можно получить такое проклятие. Да ты через кого угодно перешагнешь и не оглянешься.
— Вот! Правильно. Такой как я — матерью быть нельзя. Значит, я все делаю правильно.
— Таким человеком быть нельзя, а не только матерью.
— Да, нельзя… тяжело, но приходится.
Учитель: «Ты уже совсем завелся, пошли, тебе говорят… Ты, в конце концов, не судья… у самого рыльце в пушку…»
— Да вытворяй что тебе угодно, но только потом не удивляйся, если Вселенная ответит тебе тем же.
— А ты думаешь, я не найду что сказать ей в ответ? Я, в отличие от некоторых, за словом в карман не лезу.
И Одрик уходит, хлопнув дверью.
«М-да…» — досадовала асса Зита, — «Пока в этом доме не появлялось человеческих мальчиков, здесь было тихо. Хотя можно было ожидать, что две девицы притащат хоть одного паренька для разнообразия. Вот пусть теперь разбираются «в этом вопросе», но зачем так громко! Что же он ей с такой пылкой страстью доказывает? Горяч, как бы дом не спалил. «
