Скотт решил бросить жребий. Он написал на отдельных листках бумаги цифры от одного до четырех и протянул их нам цифрами вниз. Я скрестил пальцы, надеясь, что вытяну номер один и буду прыгать первым. Я думал, что будет легче, если не придётся наблюдать, как другие прыгают передо мной. Бернар вытянул номер три, Райнер — один, Скотт — два. Значит, я должен был прыгнуть последним. Потом мы позировали фотографу. Должен сказать, что выглядели мы довольно залихватски, совсем не так, как если бы ждали прыжка с моста.
До прыжка оставалось тридцать минут. Удары сердца отдавались в голове, мешая думать. Скотт сильно хлопнул меня по спине, отчего я так закашлялся, что боялся, что часть моих внутренностей вылетит наружу. «Время пришло, Йефто. Держись».
Я улыбнулся и кивнул. Бернар, против обыкновения, последние полчаса был очень тих, и я понимал, почему. Он чувствовал то же, что и я.
Даже если Клаус и его команда не смогли бы из-за непогоды снять наши прыжки, они хотели сфотографировать хотя бы нас. Поэтому два фотографа уехали на место заранее, чтобы устроиться под мостом в специально сделанных подвесных системах. Так они смогли бы сделать первоклассные фотографии нашего отделения.
Настало время выдвигаться и нам. Поездка на машине от долины до моста заняла 15 минут. Мы кипели от адреналина, что время от времени приводило к энергичным воплям. Крик — хороший способ успокоить нервы. Это может показаться странным, но когда ты под большим психологическим напряжением, громкий крик может дать успокаивающий эффект. Я выглянул в окно и увидел указатель, поясняющий, что до места нашего прыжка немного больше трёх километров.
Скотт поставил нашу любимую кассету и увеличил громкость. Солист группы The Kinks вопил: «Лови меня, я падаю!» Наш немецкий водитель, который, видимо, не мог похвастаться чувством юмора, не оценил эту песню. Он не произнес ни слова, начиная с выезда из Браунсбаха. Возможно, он слишком сконцентрировался на дороге. Но, с другой стороны, он ведь не собирался прыгать, поэтому мы решили, что он был просто занудой. Внезапно я почувствовал тяжесть в мочевом пузыре. Он был наполнен до краёв. Я не хотел просить водителя остановиться на обочине, потому что знал, что тут часто бывает полиция, патрулировавшая мост, чтобы мешать людям совершить самоубийство. Начиная со строительства Кохертальбрюкке с него прыгнули без парашютов больше 50 человек. В то же время я, конечно, не хотел сделать первый BASE-прыжок с полным мочевым пузырём. Было только одно решение: расслабиться там, где я сидел, и позволить природе взять своё. Я сказал об этом Скотту, и он расхохотался. Он помахал рукой Бернару и кое о чём предупредил его. Потом Скотт сказал нашему водителю, что я только что сделал на заднем сиденье его прекрасного «Мерседеса». Тот обернулся, убедился, что катастрофа действительно случилась, и обратился ко мне с несколькими очень нехорошими словами. Я решил, что нажил врага на всю жизнь, но, к счастью, никогда больше его не увижу.
