— Туда! Туда! — командовал, размахивая руками, рыжий.
Старый Таг отпустил локоть цадика и подбежал к переплетчику Крамеру.
— Герр Крамер, — улыбнулся старый Таг.
— Aber selbstverständlich! Ну конечно! — Переплетчик Крамер встал. — Само собой разумеется. — Уступив цадику место во главе стола, он сел на лавку рядом с Апфельгрюном. — Почему бы нет! Почему бы нет! Такой гость! Да благословен будет пришелец!
— Да благословен будет пришелец, — повторил старый Таг.
— Да благословен будет… — шептал Соловейчик.
— Благословен! Благословен! — кивал головой Апфельгрюн, владелец магазина модельной обуви. — Мне не жалко, — бормотал он себе под нос, искоса поглядывая на Притша.
Притш только надел шляпу и смотрел на входящих, барабаня пальцами по столу.
Цадик занял место Крамера. Он сразу закрыл глаза, опустил голову, и лицо его утонуло в окладистой черной бороде.
Рыжий нагнулся и приблизил ухо к губам цадика. Потом сам стал что-то шептать цадику на ухо. Потом снова приложил ухо к его губам и снова что-то ему ответил.
Это продолжалось до тех пор, пока все не расселись по лавкам с обеих сторон длинного стола.
— Ребе хочет вымыть руки, — сказал рыжий, встав на цыпочки и легонько покачиваясь вправо и влево.
— Воды! Воды! — прошелестело по зале.
В кухне на полу все еще стоял таз.
Старый Таг вылил воду, в которой мыла ноги Бланка. Ковшиком набрал свежей. Повесил на руку полотенце. Еще на минутку вернулся в кухню и убрал с плиты остывшую яичницу. Окно было открыто. Гусар вошел через окно и через окно вышел. Благодарение Богу и за это.
Рыжий ждал на пороге. Взял у старого Тага таз, ковшик и полотенце. Сам вылил пару капель на ногти цадика. Старательно вытер их полотенцем. Другие хасиды погружали в воду пальцы. Рыжий вынул из кармана цадикова лапсердака шелковый шнурок и помог ему опоясаться. Другие хасиды тоже достали шелковые шнурки и обвязали вокруг пояса. Старый Таг показал на буфет с фаянсовыми кружками для кислого молока, с тарелками, расписанными красными цветами и синими листьями, — все поняли, что это восток, Иерусалим, где стоит Стена Плача, остатки Храма царя Соломона. Повернулись лицом к Храму.
Раздался красивый голос. Вот уж чего никто не ждал! Это был кантор, сын кантора.
— «Да пребудет слава Господа вовек!»
Рыжий кивнул кантору, сыну кантора.
— «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, по слову Которого наступает вечер. Он мудростью Своей открывает небесные врата, и по разумению Своему чередует времена, и располагает звезды по местам на своде небесном по воле Своей! Сотворивший день и ночь, убирает Он свет перед тьмой и тьму — перед светом…» — пел кантор, сын кантора.
