— С тобой, уродец, и за пятьсот никто не пойдет!
Сашка, доселе стоявший истуканом, подскочил к Петру и, показав тому кулак, предупредил:
— Еще одна твоя дурацкая шуточка — останешься без зубов, обещаю!
— Да неужели? — развязно ухмыльнулся Петр.
— Слушай, паря, уходи по-английски, пока тебя не послали по-русски! Намек понял?!
— Да не шуми ты так! — пошел на попятный Петр, видимо, сообразив, что Сашка всерьез разозлен и не шутит. — Подумаешь, уж и похохмить нельзя!
— Эй, ты куда это? А извиняться перед Евгенией кто будет?
— В театре извинюсь!
— Нет уж, давай тут! Ну, я жду!
Петр повернулась к Женьке и, цедя слова сквозь зубы, пропел:
— Извините, тетенька, мы больше не будем!
— Фигляр! — бросила ему Женька и прошла внутрь, не желая ни секунды дольше оставаться объектом повышенного внимания.
Как оказалось, их места были в ложе, что несколько обрадовало Женьку. Чем меньше народа поблизости, тем лучше. Кто знает, что еще на уме у Петра, не замыслил ли он очередную каверзу? Да и за поведение Насти тоже нельзя поручиться; она, похоже, еще не пришла в себя после сегодняшнего скандала.
Но вот раздался третий звонок и зал погрузился в приятный полумрак. Петр и Настя сидели тихо, и Женька еле слышно вздохнула с облегчением. Еще чего не хватало — ругаться посреди переполненного театра и срывать показ!
Стыдоба-то какая!
Сам спектакль ей не понравился. Главные герои нудно и подробно что-то доказывали друг другу, философствовали, читали мораль, причем изрядно заплесневелую, и всячески давали понять сидящему перед ними зрителю, что до их уровня бедолаге еще тянуться и тянуться. Действия как такового практически не было, изредка пробегали по сцене суетящиеся второстепенные персонажи, бросали пару реплик и вновь исчезали за кулисами. А герои все говорили и говорили ни о чем, красуясь друг перед другом витиеватыми репликами, в многоуровневых конструкциях которых терялся всякий смысл произносимого. Отчаявшись понять хоть что-нибудь, Женька утешалась тем, что спектакль одноактный. Видимо, главный режиссер театра и сам осознавал, что плебею-зрителю не по зубам экзерсисы его труппы и, следовательно, велик шанс обнаружить перед собой после антракта изрядно опустевший зал, иначе бы непременно разнес спектакль на два отделения.
И тут откуда-то сбоку раздался странно знакомый звук. Женька обернулась и увидела, что Сашка мирно посапывает в кресле, да еще и всхрапывает!
Первым ее побуждением было растолкать «жениха», чтоб не позориться перед зрителями и актерами, но, уже потянувшись к рукаву Александра, Женька одернула себя. Стоп.
