«По автоматчикам бьют, гады!» — подумал Ломов и только сейчас вспомнил немецких артиллеристов, бежавших к перешейку.
— Порядок, товарищ лейтенант, дело за сапёрами, — доложил Шубный, вытирая шапкой лицо.
Слова бывалого матроса несколько успокоили Ломова. «Может быть, зря я волнуюсь за другие взводы, видно, всегда так в бою, одни раньше выполняют боевую задачу, другие позже», — подумал он. Но, вспомнив слова Федина: «Ты, Великанов, уничтожишь гарнизон и поможешь нам», — решил идти туда, где командир отряда всё ещё вёл бой.
Матросы один за другим подходили к Ломову.
— Товарищ лейтенант, автоматчики, кажется, отходят, — тревожно сказал Шубный прислушиваясь. — Не помочь ли им?
Ломов представил себе, что будет с отрядом, если немцы прорвутся на мыс, и, не раздумывая, кинулся к перешейку.
— Взвод! За мной! — во всю силу лёгких крикнул он на бегу.
Навстречу шёл со взводом Великанов. Ломов обрадовался встрече, громко сказал ему:
— Кирилл Васильич! Иди левее, сейчас пушку подорвут.
— Хорошо! Торопишься к автоматчикам?… Правильно! — ответил Великанов, сворачивая на север.
Ломов посмотрел вслед уходящему Великанову, и вдруг ему захотелось остановить его, обнять и расцеловать. «Что это я?» — подумал он, перепрыгивая через камни.
С помощью миномётного огня немцы прорвали правый фланг прикрывающих, устремились к перешейку.
В этом направлении и рассредоточил свой взвод Ломов. Матросы вперебежку заняли оборону, подпускали врага на близкое расстояние. Немцы были без маскировочных халатов и ясно выделялись на снегу.
— Приготовить гранаты! — скомандовал Ломов. В голове лейтенанта настойчиво работала мысль: «Любой ценой задержать. Что будет, если прорвутся…»
— Гранаты к бою! — крикнул Ломов и одну гранату за другой швырнул в цепь врага. Рядом взвились и другие гранаты, но сразу же длинные автоматные очереди заглушили их разрывы.
Наступила критическая минута, которая часто решает исход боя. Ломов поднялся во весь рост:
— Взвод! В атаку! За мной!
Ломов бежал по перешейку, с ходу стрелял, не давая опомниться врагу. Вдруг он почувствовал, как что-то тяжёлое и тупое ударило по голове. Всё вокруг поплыло, стало тихо. Лейтенант упал вниз лицом, а неумолкающий автомат в его застывших руках выпускал последние пули в землю, опустошая диск.
…Катера полным ходом шли к Рыбачьему. На головном поместили пленных. Они забились в угол каюты и, как воры, боялись смотреть матросам в глаза. В этой же каюте сидел с перевязанной головой Ломов. Рядом лежала раненная в грудь Толя. Она, как всегда, участвовала в операции. С Толи сняли шапку. Две короткие косички с бантиками из бинта тронули до слёз матросов. Они до боли сжимали зубы, глядя на медсестру. В глазах Чистякова накапливались слёзы. Тряхнув головой, он подошёл к насторожившимся пленным и за подбородок поднял вверх лицо долговязого офицера.
