«Напрасно ты не веришь, Петра… Ты слишком рано умерла
Для света и мечтаний сердца — а ты б счастливой быть могла…
Тебе не снимся мы… Ах, Петра… Как недоверчива душа —
Мой голос не дыханье ветра, и здесь не призраки кружат.
Мы — альвы… И живем за гранью привычного лица земли,
Мы ведаем… вернее, знаем природы тайны и храним…
Тот свет, что был излит на землю, людьми забыт уже давно…
Но мы его храним и верим, что людям многое дано —
Дано им вспомнить по-иному, дано увидеть свет вдали,
Дано средь сумрака и грома пройти к лучам младой зари!
Ты много время потеряла, и жизнь мелькнула стороной,
Любви и света слишком мало тебе отмерено судьбой —
Но с нами, Петра, ты увидишь тот мир, что много лет назад
Отвергла в час печальный жизни, любви чужой покинув сад…»
Часть третья: ЮНАЯ ВЕСНА
Вкруг Петры листьев хоровод взлетел, кружась и опадая,
Багряно-розовый восход зажегся в томно-синей дали —
Он прокатился в небесах, исчезнув в зыбком горизонте,
И вот — вокруг уже весна встречает Петру эхом звонким!
Она узнала этот май… Сирень, осыпавшая звезды
К ее ногам… А вот… Михай — над страхами ее смеется…
Все поплыло, и Петры крик сорвался резким криком птицы —
Она подумала в тот миг, что боль стократно повторится…
Она смотрела… Вот тот день, что отнял жизнь ее навечно —
Еще цвела в саду сирень, блестели лепестки беспечно…
Вот Лития… Ее сестра в глаза Михая смотрит нежно,
И майский дождь идет с утра, роняя капли безмятежно.
Но Петры в этой жизни нет — она исчезла… И для мира
На много весен, зим и лет дверь в настоящее закрыла…
Исчезли лица, голоса — теперь лишь заросли сирени
К прозрачным синим небесам возносят хлопья пены белой.
И Петре захотелось вдруг впитать лучи, сирень и небо —
Взлететь, покинув стылый круг, увидеть даль, тумана небыль…
Она шагнула… И вперед вдруг полетела, словно птица —
Так лишь во сне душа зовет, когда в чудесных снах кружится…
Вот неба розовая даль, и крылья ветра распахнулись,
Срывая тонкую вуаль с заоблачных бескрайних улиц:
Невиданные города взлетели, распадаясь светом,
Что проливался, как вода, окрашивая златом небо!
А там, внизу как изумруд переливаются дубравы,
Там птицы на ветвях поют и шепчутся украдкой травы…
А эти краски! То — цветы головки протянули к солнцу…
За горизонтом, у черты, туман искристый тихо вьется…
Впервые боль души своей забыла Петра — на просторе
Ей виделись картины дней, что неподвластны плену горя.
В объятьях нежной синевы она увидела счастливых
Прекрасных альвов той весны, что возрождается над миром —
