Его признание навзрыд
Ее внезапно отшатнуло,
Потом в слезах к нему прильнула,
Откинув волосы, как стыд.
С улыбкой сверху Бог глядит.
Там дуб, обугленный от страсти,
Там ива, мокрая от счастья,
Откинув волосы, как стыд,
В слезах стоит.
Поздравим иву, мокрую от счастья! Кстати, при внешней нередко грубой напористости наш поэт на самом деле обладал деликатнейшей душой. Он пять раз был женат, и каждый раз жены уходили от него, а не он от них. Он не мог решиться отнять у них такую драгоценность, как он. Но это была боевая хитрость его деликатности.
Если он чувствовал, что со своей женой больше не может жить, или влюблялся в другую женщину, он начинал регулярно напиваться и всю ночь вслух читал свои стихи, грузно похаживая по комнате.
В конце концов полуконтуженная жена не выдерживала этого и сама уходила, предварительно скрупулезно собрав стихи, посвященные ей, иногда прихватывая и стихи, посвященные другим женщинам.
Я случайно оказался у него дома, когда от него уходила, кажется, четвертая жена. Тогда он жил в Химках, в отдельной двухкомнатной квартире. Он пригласил меня, уверенный, что к моему приходу жена уйдет и мы выпьем по поводу этого мрачного события. Но жена задерживалась, и он нервничал. Из другой комнаты доносились голоса спорящих людей.
- Да это же Люськины стихи, - гудел он, - куда ты их берешь! Что я ей скажу!
- Какая там еще Люська! - визжала в ответ жена. - У тебя от пьянства совсем вышибло память! Ты же при мне их написал, скотина!
- Да это же Люськины стихи, - продолжал он гудеть, - что я ей скажу, если она узнает?
- С Люськой я сама разберусь! - крикнула жена. - Лучше вызови мне такси!
Дело в том, что все его жены, считая его чудовищем, одновременно были уверены в его гениальности. И каждой было важно перед тем, как уйти от него в бессмертие, запастись достаточно солидным багажом стихов, посвященных ей. Оставленные жены, то есть, что я говорю, ушедшие жены, вели между собой бесконечные арьергардные бои по поводу тех или иных стихов, якобы самовольно присвоенных женой, которой они не причитались.
Иногда по этому поводу они изматывали его истерическими звонками, и он порой, не находя выхода из тупика, писал дополнительные стихи, выдавая их за стихи периода звонящей женщины, до этого случайно затерявшиеся в бумагах. После чего неблагодарная бывшая жена говорила:
- Неряха! Как следует поройся в старых бумагах, я уверена, там еще коечто затерялось!
