Ханна засмеялась, хотя ей не казалось, что учительнице воскресной школы очень подходят джинсы и розовый пуловер с двумя белыми пуговками у горла.
— Стоит мне взглянуть на тебя, — продолжал он сдавленным голосом, — и хочется утащить тебя куда-нибудь и заняться любовью. И отнюдь не нежно и медленно. Я пугаю тебя, Ханна Брюстер?
— Нет, — сказала она. Голос у нее срывался. — Я хочу тебя так же страстно.
Первые крупные капли дождя упали на их лица, но Джордан с Ханной не двигались. Оба были потрясены силой своего желания. Дождь промочил их до нитки, но они опомнились только с первым ударом грома.
Джордан поднял Ханну, слез с мотоцикла и пошел к хижине. Под навесом крыльца он целовал ее все время, пока искал ключ. И открыв дверь, продолжал целовать, пятясь внутрь.
Внутри было темно и прохладно.
Джордан раздвинул красные клетчатые занавески на окне, и стало немного светлее. Ханна дрожала в мокрой одежде.
— Ханна, — прошептал он, — я невыразимо хочу тебя, но решаешь ты.
Ханна сглотнула, тронутая тем, что он, так очевидно сгорая от желания, нашел силы спросить ее.
— Да, — прошептала она.
Он снова пожирал ее губы, и Ханне стало жарко в прохладной хижине.
Вот так все было и тогда, но теперь она хотела его еще сильнее.
Он снова бросит тебя, сказал внутренний голос, но это не имело значения. Он мог бы сказать, что Джордан бросит ее, едва встав с кровати, и все же она легла бы с ним.
— О чем ты думаешь? — спросил он, расстегивая белые пуговки.
Ханна печально улыбнулась, думая о времени, когда он снова оставит ее.
— Думаю, какая я дура, что не могу сказать тебе «нет».
— Ты не дура. И я рад, что ты не можешь сказать «нет», потому что и сам не могу, когда речь идет о тебе.
— А когда все закончится? — все-таки не удержалась она. — Сколько у меня есть времени? Сколько осталось до твоего нового увлечения?
— У меня такое чувство, будто я буду хотеть тебя, сколько бы раз мы ни занимались любовью, — сказал он, торопливо стаскивая через голову ее пуловер. Положив его на спинку стула, он продолжал раздевать ее.
Он все равно не останется навсегда, с отчаянием думала Ханна. Лучше насладиться тем, что есть сейчас, — потом будет только боль.
Когда он стащил с нее джинсы, все мысли куда-то улетели. Ханна сбросила туфли, и Джордан, улыбаясь, опустился на колени, чтобы снять с нее носки.
— Знаешь, ты первая женщина в носках, с которой я занимаюсь любовью.
