— Алешка прошел рабочую школу, пойми ты это. Его не просто свалить. Надо ему прямо обо всем сказать.
— И все-таки согласись, Лукин, это было бы слишком жестоко, — возразил я.
— А правда, она такая, между прочим. Жестокая. Одна только ложь мягонькая...
Заметил я: когда Лукин сердится или с чем-нибудь не согласен, глаза у него как-то странно округляются, и в них появляется острый блеск.
— Это, положим, не всегда так,— я умышленно произношу равнодушно: сейчас бригадир взорвется. И верно.
— Что там не всегда! Это вы, писатели, иной раз правду сахарной пудрой присыпаете да еще сами же умиляетесь. — Оп остановился, погрозил в пространство: — А этому хлюсту... Мы ему крылья пообломаем.
— Не будем спорить,— миролюбиво согласился я.— Ты Алешку знаешь лучше, тебе виднее... А насчет Маркела — гляди, впасть в крайность тоже ведь нетрудно. Не так уж он беспомощен, чтобы запросто в руки даться.
— Э, — пренебрежительно бросил бригадир, оделся и ушел.
Он ушел, а я, не торопясь, поставил чайник на плитку,— люблю писать, когда сбоку негромко бормочет, посвистывает в носик закипающий чайник; и мысли-то идут ровнее, и беспокойство куда-то улетучивается,— и пододвинул к себе дневник.
Я до того увлекся своим занятием, что, когда услышал чье-то осторожное покашливание, вздрогнул от неожиданности. Возле стола, разглядывая меня, стоял... Маркел!
— Бог в помощь,— негромко сказал он.— Все пишете, Алексей Кирьянович?
— Как видите. Вам даже мое имя известно?
Маркел серьезно подтвердил:
— Вас по имени-отчеству вся стройка знает.— И кивнул на мои бумаги: — Это ж какую голову надо иметь!
Глаза у Маркела, когда я разглядел их вблизи, оказались коричневыми и странно отражающими свет, точно они стеклянные.
— Давненько собирался к вам,— продолжал Маркел.— Но то, слышу, вы прихварываете, — не до меня вам. То самому недосуг,— он рассеянно вертел один из моих карандашей.
— Чем обязан?
— Просто так! Человеческая благодарность, больше ничего.
Я молчал, и это сбивало его с толку. Почему-то он вздохнул, помедлил, сказал задумчиво:
— Люди ожесточились. Друг на друга волком глядят. А вы...
— А я что?
— Так ведь все на стройке знают, что вы пострадали из-за нас!
Надо думать, не только ради этого шел Маркел сюда?
Он выждал, сбоку поглядел на меня. Снова вздохнул:
— Помните, тогда в клубе вы сказали, что мы с вами никогда не встречались?
— А-а, вой оно что! Конечно, помню.
— А ведь это не так, Алексей Кирьянович. Встречались. Только вы запамятовали.
