- Так ведь я ж взаймы, - удивился Петр. - Сбегаю в магазин и верну сполна.
- А, ну, коли так, то на, глотни. Э,э,э! Стоишь-то всего ничего, а присосался как пингвин! Ты, голубчик, совесть-то имей.
- А что это вы меня голубчиком называете?
- Во! А чего?
- Да ну. Как-то это... Голубчик... голубой...
- Ну вот! - вмешался в разговор Семен Михайлович, который внимательно прислушивался. - Вы, нынешние, совсем ума решились. У вас теперь и небо голубым назвать нельзя, сразу ассоциации с педерастами. Голубую рубашку наденешь, они смотрят косо и за спиной шушукаются. А голубые глаза куда девать будете? Другое слово подберете? Вон у Машеньки глазки голубые, - он слегка поклонился, Маша в ответ кокетливо наклонила голову. - И что теперь? Голубчик им не нравится! Повылазило педерастов, куда ни плюнь, обязательно в петуха попадешь. Вы даже гордиться стали тем, что не такие! Вас, говорят, десять процентов, а кругом одни педерасты!
Он плюнул всухую и отвернулся.
- А что вы на меня-то показываете? - возмутился Петр. - Я, что ли, педераст?
- Ладно, ладно, - командным голосом сказала Антоновна. - Правда, Михалыч, ты чего наезжаешь-то? Он, что ли, виноват?
- И он в том числе! - сказал Михалыч, правда уже тоном ниже.
- Нет, а я то в чем?.. - Петр даже задохнулся от возмущения. Он подумал минуту и сказал спокойно: - Ты, папаша, фильтруй базар, а то за педераста можешь и огрести.
- Что? - насмешливо произнес "папаша". - Огрести? Уж не от вас ли, молодой человек?
Петр снял плакат, передал его в руки Антоновны, которая заметно наслаждалась происходящим, подошел вплотную к Михалычу и, глядя снизу вверх, раздельно произнес:
- Еще раз намекнешь про педерастов, яйца оторву.
И он схватил Михалыча за яйца и крутанул. Старик охнул, присел, глаза у него выкатились.
- Ну, ты понял, да? - Петр отпустил старика, тот так и остался в согнутом состоянии.
- Что, Михалыч, больно? - участливо поинтересовалась Антоновна, с трудом сдерживая смех. - А сам виноват. Сколько раз я тебе говорила, что язык твой враг, а? А ведь и правда оторвет, с него станется. Куда ты потом, без мужских причиндалов-то? Только в богадельню, гы-гы.
Михалыч только злобно сверкнул глазами, но не на Петра, а на товарищей по пикету, которые радостно улыбались.
- Вообще-то, - подал голос старичок в очках. Голос оказался у него почти фальцетом. - Вообще-то насилие не есть лучший аргумент в споре.
- А что? - радостно подхватила Антоновна. - Что является лучшим аргументом в споре?
