Дед, понятное дело, смутился, но вида, конечно, не подал. Встал, поблагодарил дам за внимание к его скромному таланту, пообещал выступить.
– Так мы очень на это надеемся, – сказала самая бойкая из трех дам.
– Раз Афанасий Николаевич обещает, значит, так оно и будет, – решилась я помочь дедушке, за что была удостоена ревнивого взгляда еще одной дамы. Еле удержалась, чтобы не показать ей язык.
– А дочь ваша, Афанасий Николаевич, не примет ли участие в представлении? – антрепренер решил подыграть мне и назвал меня дочерью, а не внучкой. Но вот суть вопроса поставила меня в тупик. Видя мое недоумение, он пояснил:
– Ну вы же готовили с вашей подругой какой-то номер. Кстати, как вам мой совет? Пришелся к месту?
– Да, да. Ваш совет был очень кстати и нам здорово помог. Но номер наш, скажем так, не готов для показа широкой публике.
– Вам виднее, сударыня, вам виднее.
Господин Корсаков откланялся и пошел по коридору к своему купе, дамская делегация поулыбалась кумиру, то есть дедушке, и тоже нас покинула. Тут же засобирался уходить и Иван Порфирьевич.
– Экая незадача! – озаботился дедушка, когда мы остались наедине.
– У тебя в запасе столько номеров, что и непонятно, отчего ты задумался. Спой тот романс…
– Я не о том. Отвык я от дамского внимания.
– После твоего дебюта в Томске вокруг тебя дамы и даже девушки еще как увивались, – не согласилась я. – И ничего плохого в том нет.
– Ладно, давай-ка пьесой, что ли, займемся?
Но заняться переводом нам не удалось. Не оттого, что кто-то помешал, напротив, было на удивление тихо и спокойно, но сами мы начали уже спустя четверть часа клевать носами. Дедушка, конечно, лег чуть раньше моего, а встал немного позже, но все равно не выспался. Обо мне и говорить нечего. Мы решили со сном бороться самым действенным способом – лечь и выспаться. Дедушка даже высказался в том духе, что сон жизненно необходим для организма. Спать мы собирались часа полтора, а проспали все три. Могли и больше, но мне принесли телеграмму.
Стук в дверь меня разбудил, но сон отпускать меня так просто не желал.
– Госпожа Кузнецова-Бестужева в этом купе едет? – послышалось за дверью.
– Да я ж тебе сказал, что в этом. Спят они, но раз ты по делу, так стучи громче.
– Не надо стучать, – крикнула я, спрыгивая вниз. – Сейчас открою.
Глянула на себя в зеркало, поправила волосы и платье, отворила. Посыльный был мальчишкой лет четырнадцати.
– Вам телеграмма, барышня, – видимо, для солидности он старался говорить басовито, но выходило у него из рук вон плохо. – Извольте получить и расписаться вот здесь.
