В госпитале работали военнопленные врачи, сестры, санитары и местные врачи, не успевшие эвакуироваться из Смоленска. Голодные, измученные, они сутками не отходили от раненых, пытаясь хоть как-то облегчить им страдания. Но чем они могли помочь? Немцы не выделяли почти никаких медикаментов. Некоторые пленные врачи и сестры вспоминали, что в лесах вокруг Смоленска еще недавно были медсанбаты. Там при отступлении были припрятаны медикаменты. Под немецким конвоем они разыскивали эти места и привозили в госпиталь немного медикаментов. Но то была капля в море. У врачей не было хирургических инструментов и даже элементарного оборудования для операций. Тяжело было смотреть, как мучились врачи: на их глазах умирали соотечественники, а помочь им было нечем. Однажды генерала принесли на перевязку. На другом столе лежал полковник, раненный в ногу, у которого уже начиналась гангрена. Осмотрев раненого, врач сказал, что необходимо ампутировать ногу выше колена. Полковник ответил удивительно легко:
— Ну что ж, режьте.
— Но у нас нет обезболивающих средств, операцию придется делать без наркоза.
— Начинайте, — просто сказал полковник.
— Тогда помогайте мне, держите ногу.
Полковник взял голень в руки. Врач быстро разрезал мягкие ткани голени и начал пилить кость. Полковник только молил врача:
— Доктор, поскорее. Прошу… Ну, поскорее!
— Потерпи, голубчик, потерпи, — приговаривал врач.
Нога была ампутирована, полковник не потерял сознания, он крепко закусил губы, не кричал, а только сопел. Это был артиллерист Евгений Николаевич Мягков.
Лукин был потрясен его мужеством. Глядя на эту страшную картину, он думал: «С таким народом немцу нас не одолеть. Никогда, во веки веков!»
В конце ноября в госпиталь советских военнопленных прибыл представитель Международного Красного Креста, швед по национальности. Осмотрев руку Лукина, он сказал, что руку еще можно спасти. Для этого нужна нейрохирургическая операция по сшиванию нервов.
— Почему же ее не делают? — спросил Лукин.
— Немцам сейчас не до вас. У них очень много своих раненых, они не будут заниматься вами.
— Пусть не мной, — проговорил Лукин, — но в госпитале ежедневно умирают до четырехсот человек. Это же сознательное истребление. Разве вы, представители Красного Креста, не видите бесчеловечное отношение к раненым военнопленным?
— Что я могу сделать? — Представитель Красного Креста развел руками. — Ваше правительство не подписало Гаагской конвенции о защите прав военнопленных. С тех пор как на земле ведутся войны, всегда были пленные, — глубокомысленно излагал он. — Даже у самой победоносной армии всегда были и будут пленные. — И, усмехнувшись, добавил: — А вы полагали, что война будет без пленных с вашей стороны?
