— А нельзя ли в сложившейся обстановке объединить Западный и Резервный фронты под одним командованием? Ведь такая чересполосица — явный просчет.
— Все так… все так… — задумчиво соглашался Конев. — Буду перед Ставкой ставить вопрос. Но время, дорогой Михаил Федорович. Позволит ли время? Я еще не успел как следует ознакомиться с армиями, не с каждым командующим поговорил вот так, как с вами.
— Кстати, Иван Степанович, я понимаю, сейчас вроде бы не до того… — заговорил Лукин. — Но меня волнует судьба полковника Малышева. Человек может пострадать ни за что.
— Мне докладывал прокурор фронта. С Малышевым должны разобраться по справедливости[24]. А вы все хромаете? Надо бы все же в госпиталь.
— Врачи утешили — кость срослась. Да и какой там госпиталь, Иван Степанович! Такое наступает время…
В последние дни сентября события развивались стремительно. Противник начал активизировать боевые действия против 19-й армии, особенно на правом фланге, на стыке ее с 30-й армией генерала Хоменко. Для Лукина стало ясно, что противник ведет разведку боем, нащупывая слабые места в системе обороны и расположение артиллерийских позиций. Велась также активная разведка с воздуха.
Штаб армии жил напряженной жизнью. Отрабатывались варианты ведения оборонительной операции. Особое внимание обращалось на взаимодействие всех родов войск. Для бесперебойного управления ими организовывалась кольцевая связь, обеспечивающая управление боем на случай прорыва противника в глубину обороны. Были разработаны радиосигналы, от каждой дивизии при штабе армии находились по два офицера связи с картами, в распоряжении которых имелись машины и мотоциклы. Кроме того, при штабе армии был кавалерийский эскадрон. Всадников также использовали для связи с частями и соединениями.
В эти дни Лукин обратил внимание на то, что начальник штаба армии комбриг Малышкин частенько хмурится, словно чем-то удручен.
— Что же это Малышкин такой хмурый и неразговорчивый? — спросил Лукин у Шекланова. — Вроде обижен чем-то.
— Думаю, дело в том, что ему почему-то задерживается присвоение звания генерала, — объяснил член военного совета. — Он в тридцать седьмом был арестован, потом оправдан. А «хвост», считает, тянется. Потому-де и генерала не дают.
— Я в армии человек новый, — проговорил Лукин. — А как вы, Иван Прокопьевич, считаете?
— Мы уже послали представление.
— Давайте еще раз пошлем, напомним. И не будем откладывать, пока время позволяет.
