— По пятьдесят граммов, Андрюша, только больные люди пьют, а вот по сто — в самый раз будет. Потом и поговорим.
Карцев поднял свою тару:
— За прибытие в отряд нашего диверсанта, майора Москвитина!
И, ударив своей кружкой о посуду Андрея, одним залпом опрокинул в себя спирт. Крякнул:
— Хорошо пошла.
Взял картофелину, бросил ее в рот.
Выпил и Москвитин.
Закусив и принявшись за чай, доставленный следопытом Захаровым, Карцев проговорил:
— Ну, говори, о чем хотел сказать. Слушаю тебя.
Андрей оглядел палатку:
— Мы можем говорить спокойно?
— Тебе что здесь, кабинеты центрального офиса, где Оболенский втыкает время от времени «жучки»? Здесь, Андрюша, полевой лагерь и война рядом, вон за периметром проволочного заграждения.
— И все же, сканер у тебя есть?
Полковник укоризненно покачал головой:
— До чего ж ты упертый! Нельзя спецназовцев надолго в тыл отправлять.
— Так есть? Или мне свой достать?
— Есть, есть, чудила. Минуту.
Командир отряда прошел к сейфу, достал из него карту и небольшой прибор с тремя индикаторами разного цвета, похожий на радиоприемник. Положил его на стол, включил. Заморгал индикатор зеленого цвета. Что означало: ни внутри палатки, ни на удалении от нее в пятьдесят метров прослушивающих устройств нет.
Полковник спросил:
— Убедился, Фома неверующий?
— Так точно, господин полковник, но во время нашего разговора пусть сканер лежит там, где лежит.
— Да хрен с ним, пусть лежит. Давай, что хотел сказать, только оперативно, пару часов и нам отдохнуть не помешает.
Майор встал, закурив, спросил:
— Тебе известно о смерти Ковалевой и ее дочери?
— Да. Жалко Настю и Лену. И надо же такому случиться.
Андрей нагнулся к Карцеву:
— Какому — такому?
Полковник удивленно посмотрел на Москвитина:
— Стать жертвой обезумевшего бывшего супруга. Не понимаю, почему она, видя угрозу, не нажала тревожную кнопку в квартире? Тогда ребята из отдела физической защиты в момент оприходовали бы этого долбаного бельгийца.
— Так ты считаешь, что это бывший муж растерзал семью, в итоге покончив с собой?
Карцев прищурил глаза:
— А что, разве не так?
— По версии следствия все так и выглядит. Но… мотивы убийства?
— Ревность. Отказ, насколько я знаю, ехать с ним за «бугор».
— Ревность, говоришь? И это после многих лет, прожитых раздельно, лет, которые покойный Ковалев жил с другой семьей?
— Но ведь эта, вторая семья тоже распалась?
Москвитин вновь встал:
— Вот-вот, распалась. И Ковалев ничего не предпринял против развода. Хотя в результате разрыва, я проверил, он потерял в Бельгии чуть ли не половину своего состояния. Законы на Западе такие. Развелся — поделись. И поделись серьезно, не как у нас! Но это ладно. Допустим, Артем Львович не любил вторую жену. А воспылал чувствами к Насте. Но тогда он должен был приехать к ней!
