Портсмут, штат Нью-Гэмпшир
Эти двое преследовали ее вот уже несколько кварталов. Джиона чувствовала запах сигаретного дыма, когда они закуривали — трижды за последнее десять минут. Похоже, нервничали. От старинных кирпичных мостовых явственно отдавалось эхо их чуть пришаркивающих шагов.
Портсмут — один из старейших портов на Восточном побережье Соединенных Штатов. Известен военно-морской верфью, гулкими мостовыми, а также — Джионе подумалось — не шибко порядочными обитателями.
Она не определила бы точно, как долго ее преследуют. Занятая беседой со своим внутренним голосом, Джиона почти не обращала внимания на окружающее. В последнее время она, когда не с кем было поговорить, частенько коротала досуг, общаясь с выдуманным адвокатом дьявола. Кто-то мог бы назвать это совестью, но девушке вроде было не в чем себя упрекнуть. Общение с внутренним голосом не раз помогало ей в трудных жизненных ситуациях. Да и не могла она похвастать большим числом собеседников внешних.
После смерти мамы Джиона мало с кем разговаривала, даже с отцом. Конечно, он был хорошим человеком: добрым, любящим, умным. Она восхищалась им и его работой. Не каждая девушка может похвалиться тем, что ее отец — известный океанограф, в прошлом же — «морской котик».[5]
Но в тот день, когда он вернулся из больницы с опухшими, заплаканными глазами и с грустью посмотрел на нее, Джиона поняла две вещи: мама умерла, а она уже никогда не будет ни с кем так близка, как была с нею. Даже с отцом. И чтобы никто не покушался на ее одиночество, Джиона кардинально сменила имидж.
Нарядные платья уступили место мешковатой, мрачных оттенков одежде из благотворительных магазинов Армии спасения. Но словно этого было мало, Джиона взяла манеру красить волосы в самые невероятные цвета. Довершали причудливый облик многочисленные браслеты на руках, носки в черно-белую полоску, проколотые брови, нос и уши. На ней словно светилась надпись: «Отстаньте все от меня!» Своей цели она добилась: общались с ней, и то изредка, такие же, как она, неудачники.
Со временем выносить одиночество становилось все трудней, хотя Джиона никогда бы в этом не призналась. Не могла она изменить раз и навсегда принятому решению. А несколько месяцев назад объявился внутренний голос. Она понимала, что это отдает легким безумием, от которого лишь пара шагов до комнаты без окон и с мягкими стенами, но ей было наплевать. Голос ничего не приказывал. Он просто говорил с ней. Спорил, если называть вещи своими именами, и — странное дело — от этого девушке становилось легче, она уже не ощущала себя одинокой. В такие минуты Джиона совершенно отстранялась от окружающего, поэтому неудивительно, что она не сразу обратила внимание на двух следующих позади парней. Они бы и дольше оставались незамеченными, если бы не исходящий от них резкий запах.
