На проводы Бестужева в дом Казакевича пришли Орлов, Баснин, Шефнер, отец Гавриил, Бабкин, Болтин. Казакевич и Романов сделали все, чтобы вечер запомнился Бестужеву. Казалось, все уже было сказано ранее, но провожающие нашли еще более теплые напутственные слова. Поздно вечером, когда гости разошлись, Бестужев попросил с кухни Елизавету.
Большинство свечей уже затушили, огонь в каминах догорал, в гостиной царил полумрак. Когда послышался стук каблучков, он почувствовал в нем какую-то неуверенность.
Войдя в гостиную, Елизавета пошла по ковру, и стук каблучков стал почти не слышен. Столько грации, достоинства и какой-то таинственности было в ней, что он залюбовался ею. Когда она поравнялась с ним, он встал. Заметив его лишь в этот момент, она вздрогнула от неожиданности, остановилась. Испуг, смущение в ее глазах. Все, что угодно, но не холод и равнодушие. Он тронул ее за плечи и почувствовал, как они дрожат, словно в ознобе.
— Я так благодарна, что вы решились попрощаться. Думала, вы не замечаете меня.
— Как же я мог уехать так?
— Я выхожу замуж.
Бестужев удивленно глянул на нее — за кого, мол.
— Вы его хорошо знаете.
— За Романова? Ну что ж, очень достойный человек…
— За Эмиля…
Он сел, словно у него подкосились ноги. Ведь она могла составить партию любому из офицеров, а тут матрос, да в годах.
— Не удивляйтесь. Я много думала и…
— Он же в отцы годится.
— Ну и что? Вы тоже. Однако ж…
Бестужев почувствовал себя неловко — Шершнев был моложе его. Тут в зал вошла одна из кухарок и, делая вид, что не замечает их, стала собирать посуду. Наступило неловкое молчание. Как ни странно, известие о замужестве расстроило его. Дело даже не в Шершневе, а в чем-то другом, чего он сам пока не мог понять.
— А Петр Васильевич знает?
— Что я ему? Побаловался и… — в ее глазах сверкнули слезы. — Спасибо Эмилю, не побрезговал, — усмехнулась она.
«А ведь в самом деле, после Казакевича офицеры не решаются ухаживать за ней», — подумал Бестужев.
— Ладно, Лиза. Может, это к лучшему? Эмиль человек надежный. За ним, как за каменной стеной.
— Спасибо вам. Я тоже так думаю…
Утром, прощаясь с Шершневым, Бестужев пожелал им счастья. А Эмиль сказал, что Елизавета говорила ему о вчерашнем разговоре, и поблагодарил за добрые слова о нем.
— Родится сын, назовем Михаилом в вашу честь, — сказал матрос.
Выехав из Николаевска с обозом солдат, Бестужев через несколько дней добрался до Тыра, а еще через неделю — до Мариинского поста. Там их нагнал почтовый чиновник Доржи Табунов, везший почту на собачь их упряжках. Они знали друг друга через Паргачевского. Кроме того, Доржи оказался почти земляком — из бурятского селения Оронгой, ниже Селенгинска. И когда Бестужев попросил взять его с собой, Доржи согласился.
