Девушка неслась к вилле бабушки, не разбирая пути, глотая слезы и всхлипы. Она чувствовала себя обманутой, осмеянной, униженной. И ей некого было винить, кроме себя самой. Она костерила Элейни и проклинала порывы собственной откровенности, как и вино, которое тошнотными волнами подкатывало к горлу.
И что ее заставило поверить, что царственный Александрос Корос снизойдет до нее, простушки и малолетки? Ей хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы очутиться снова в Англии, нежели вновь попасться ему на глаза, увидеть его с невестой…
— О! Келли, прости меня! — притворно соболезновала Элейни, услышавшая ее нечленораздельные сетования.
— Поклянись, что ты ничего не знала об этой помолвке! — бессильно злилась на кузину Келли.
— Как я могла знать? Он же еще не объявил о ней! — вразумляла ее Элейни. — Но ты должна была попытаться…
— Я попыталась, Элейни! И что мне это дало? Я никчемная, толстая уродина! — рыдая и кусая губы, честила себя Келли.
И немудрено было проиграть соперничество. Невеста — Пия Кириаполос, ее многие справедливо считали красивейшей девушкой Афин — знаменитая модель и дочь влиятельных родителей.
Нарыдавшись до изнеможения, девушка уснула, а когда проснулась следующим утром, ощутила сильнейшую головную боль. Все утро она держалась темных углов бабушкиного дома, лишь бы не попадаться никому на глаза, предвкушая близящееся возвращение домой.
Никогда еще она с таким нетерпением не желала покинуть Грецию.
Но вдруг до Келли донесся громовой голос ее отца, идущий из холла:
— Как ты мог? Мы верили тебе! Ведь ей всего семнадцать! Бог мой! Совсем еще дитя. Ты собираешься жениться на красивейшей женщине Афин! Что еще тебе нужно? И как посмел ты виться возле нашей Келли?
Девушка бесшумно пробралась на лестницу и глянула вниз меж балясин. В фойе стоял свирепый отец и испуганная мать, напротив них — бесподобный ее возлюбленный Александрос Корос, который чуть поднял голос, чтобы быть услышанным:
— Семья Пии не желала, чтобы их дочь связала жизнь с завсегдатаем светских тусовок, они также не хотели, чтобы она стала женой человека, «не потрудившегося на поприще предков», а стараниями вашей дочери я теперь представляю новую категорию нежелательных женихов. Изменник и совратитель малолетних! Могу я лично поблагодарить Келли за это? — вызывающе дерзко закончил Александрос.
— Да что же ты такое говоришь? Как она могла так поступить? Она же души в тебе не чает. Да и мы относились к тебе как к сыну, — обиженно запричитала мама Келли.
