Через несколько минут мы уже знали ответ. Никому так и не удалось поймать сигнал транспондера его скафандра. А эти штуковины делаются настолько прочными, что если нечто способно уничтожить один из них, то его пользователя убьет гарантированно.
Бритни молчала долго, даже по человеческим стандартам.
— Это моя вина, — сказала она наконец.
Я потратил остатки топлива своего ДМТ, чтобы подняться на верхний обод кратера, где мы могли побыть одни — что, скорее, больше относилось ко мне, чем к ней.
— Почему? Потому что он не разрешил тебе прогнать симуляции, которые могли предсказать, а могли и не предсказать то, что произошло? Кстати, а что там произошло?
— Вероятно, какой-то сейсмический резонанс. — Голос у нее был ровный, без той искры, которая обычно оживляла его, когда она говорил о чем-то научном. Я испытывал те же чувства, но не ожидал обнаружить их у Бритни, и это захватило меня врасплох. — Наверное, колебания оказались как раз нужной частоты, чтобы встряхнуть слой рыхлой породы.
— Примерно так, как лыжник вызывает сход лавины?
— Да, только в более крупном масштабе.
— И ты думаешь, что могла бы это спрогнозировать?
Она снова помолчала.
— Может быть. А может, и нет. Я не знаю, какие геологические данные имелись у Джона.
— Потому что он придерживал их для себя.
— Да. Хотя, скорее всего, данных было немного. Он знал о моих занятиях стратиграфией. И, будь у него что-либо существенное, он бы со мной поделился. У него не было проблем с помощью мне. — Она произнесла это с горечью, что меня опять поразило.
— Значит, ты ничего не могла сделать.
Снова долгое молчание.
— Ну, может быть, я уговорила бы его собрать больше данных. Но я не это имела в виду.
Странная получилась перестановка ролей. Обычно Бритни старается заставить говорить меня.
— Ну и?.. Если дело не в данных?
Долгое время мне казалось, что она не ответит. А когда она заговорила, ее голос стал более сдержанным, чем когда-либо. Выдали это сознательная модуляция, предназначенная для передачи настроения? Или же она позволила эмоциям владеть собой? Я так до конца и не смог понять, что означает быть Бритни, но в одном уверен: у нее есть чувства. Она, вероятно, расценит это как синоним определения «быть живым». Синоним разума, а не просто искусственного интеллекта.
— Я могла бы его спасти, — повторила она. — И должна была спасти.
Я вздохнул. Чувство вины не рационально. Уж в этом я эксперт. Половину детства я винил себя в смерти родителей. Можно подумать, если бы я оказался рядом с ними, то это остановило бы землетрясение. Или побудило бы их куда-нибудь уйти.
