Скалозубый чернявый кучер прикрикнул на лошадку, дёрнул вожжами, и мы тронулись. Кобыла довольно бодрой рысью понесла нас за околицу, по колдобистой дороженьке налево.
Ночь выдалась пречудеснейшая, звёзды так ярко и кучно усыпали весь небосвод, что серебристое их сияние было похоже на девичий смех — чистый, искренний, безмятежный и звонкий. Полная луна манила, словно затягивала, впитывая в себя все ночные звуки, разухабистую песню, танцевальный перестук копыт, далёкое предвкушение праздника, и дарила взамен совершенно особую магию, как чувство единства и сопричастности со всем этим миром. Душа переполнялась героической поэзией, настроение было кристальным и возвышенным, вот почему меня так огорчали все неуклюжие попытки его испортить…
— Долго ехать ещё? — чисто для проверки спросил я.
— А чего ж долго-то? Вона впереди два огонька светят, так то невестина хата, — оборвав куплет, охотно указали деревенские. — Ох и ждут нас там, Манька-то небось по Петюнюшке все глаза проглядела, а? Да проснись ить, шалопутный, свою свадьбу проспишь!
— Не будите его, — попросил я. — Не то и впрямь свадьбу проспит. А ты обернись-ка, милейший…
— Я что ль? — баском откликнулся кучер, поворачиваясь всем корпусом.
Заехать ему рябиновым прутом поперёк самодовольной рожи было односекундным делом…
— А-а-а, мать твою, хорунжий! — взревел косматый бес, свалившись с телеги.
Кобыла, почуяв свободу от вожжей, мигом встала, и мир вокруг нас неузнаваемо изменился. Если минуту назад мы ехали по широкой просёлочной дороге к гостеприимно светящейся огнями хате, то теперь стояли ровнёхонько напротив старого кладбища, то есть в абсолютно противоположной стороне от села. И это ещё ничего, мог и в болото завезти, ведьмин выкормыш…
— Вставай! — Я спрыгнул с телеги, за шиворот поднимая рослого, воющего от боли бесюгана. Рябиновый прут для таких что раскалённое железо, шрам на всю жизнь останется как память о казачьей руке. — Кто послал?
— Да я тя ща… порву своими же клыками! — ощерился он, уже не пытаясь спрятать своё истинное лицо за благообразной крестьянской личиной.
Бес так и бросился на меня, как пёс, но не учёл, на кого нарвался. К такой нечистой силе у меня сантиментов нет — прямым ударом носка сапога я нещадно вбил ему два или три его зуба в его же глотку. Негодяй с воплем перекатился на бок, отплёвывая чёрную кровь…
— Поогрызайся мне ещё тут, — сурово посоветовал я. — Если кто в Оборотном городе сказал, что с Иловайским договориться можно или запугать, так не верь, брехня это. Я вашего брата рогатого бил и бить буду без малейшей жалости! А теперь спрашиваю в последний раз: кто послал?
