Медные львиные головы на воротах подтвердили его слова многозначительным покачиванием. Ну всё, удружила свет мой Катенька, спасибо, Бог тебе в помощь, нашла новое пугало для всей нечисти — меня безобидного! Так стоит ли теперь удивляться, с чего в мою сторону то Фифи, то Птицерухов, то их закулисные начальнички неровно дышат. Я ж теперь воплощённый кошмар всех упырей, ведьм, колдунов да бесов! Оно, конечно, лестно, да не о том мечталось…
— Ладно, пойду разберусь.
— Ты тока… это… — осторожно выпрямляя распухшее ухо, попросил Шлёма, — шибко на неё не дави — нервная чегой-то, вторые сутки зверствует, аж жуть! Может, по гороскопу плохие дни…
— У неё? — не сразу сообразил я.
— Нет, блин, теперь уже у всего Оборотного города!
Львиные головы предупреждающе заворчали, мы трое на всякий случай чуток присели.
— Иловайский? — громогласно раздалось на всю площадь. — И чё ты припёрся? Мы ж вроде договорились на кладбище встретиться, в романтической обстановке…
Я виновато развёл руками. Упыри переглянулись и залегли, не дожидаясь худшего.
— Ну заходи, чего у дверей топтаться. Только честно предупреждаю, у меня бигуди!
— Не ходи, хорунжий, — шёпотом просипел Моня. — Хрен их знает, чё энто за звери — «бигуди», может, её и не тронут, а тебя порвут на тряпочки!
— Или ещё, чего доброго, покусают напополам не в том месте, — добавил свою печальную ноту Шлёма. — А Хозяйка-то и рада, им, бабам, такие вещи только на смех и подавай! Вот у меня было такое разок… на лесопилке… дак не поверишь, мужики стоят сплошь плачут, и тока одна дура рыжая…
— Верю, — быстро согласился я, толкая плечом ворота. — Ждите меня у Вдовца, дело есть — в узком кругу пособеседуем.
— Об чём?
— О Птицерухове. — Заходя внутрь, я успел мельком заметить, как округлились глаза моих упырей под православными личинами. — Вот только соврите мне сейчас, что вы его не знаете…
Оба братца так яростно замотали головами в повальном отрицании очевидного, что Моня стукнулся носом в Шлёму, а Шлёма таки умудрился неслабо свернуть себе шею. Достав из-за пазухи три копейки медью, я отправил их выпить для храбрости и освежения памяти. Уж дождутся ли они меня в договорённом месте или сбегут от греха подальше, кто знает, но деньги с моей ладони словно корова бодливая языком слизнула, а их и след простыл…
— Здорово, сукины дети! — Шагнув в приоткрытые ворота, я ласково потрепал по колючим загривкам троицу уцелевших после наполеоновского нашествия адских псов. Остальные героически погибли, но у одной из трёх уже заметно округлилось брюхо, значит, будут щенки. Прохор меня слёзно упрашивал выгородить хоть одного кобелька на развод, с местными овчарками скрестить — таких волкодавов получим, хоть на медведя без ружья иди! Жаль, сахару в кармане не оказалось (араб же всё вынюхал, как ему откажешь), но псы и простой человеческой ласке были рады. Хотя в зубы им я б заглядывать никому не советовал — острые, длинные, в два ряда, зрелище не для слабонервных, а они страх чуют…
