В общем, мы отправились в чужую страну, экипированные, как нам казалось, словно первопроходцы Крайнего Севера. И поначалу всё складывалось на удивление замечательно.
В самолете, хлебнув дармового аэрофлотовского вина, мы познакомились с двумя престарелыми испанскими дамами, возвращавшимися из турне по развалинам социалистического заповедника. Узнав наше подданство, они подарили нам двадцать пять праведных рублей, пояснив свой благородный поступок невозможностью израсходовать советскую валюту у себя в селе. Дамы были словоохотливы и пьяны, и мы обязательно согласились бы на их приглашение в гости, если бы нас не встречала в аэропорту Мадрида «принимающая сторона» — две девушки настоящей испанской породы, Адела и Бланка, и в жилах их текла отнюдь не вода. Они накормили нас, напоили и уложили спать, как это принято в русских народных сказках, а на утро посадили в автобус, следовавший прямехонько до солнечной Барселоны.
Я намеренно употребляю здесь страдательный залог: «посадили», «накормили», «уложили», поскольку в первые часы пребывания на родине Сервантеса и Бунюэля мы действительно напоминали неодушевленные предметы, которые кто-то трогал и передвигал с места на место.
В состоянии легкого голода и головокружения от долгой езды мы прибыли в мать городов каталонских уже под вечер. Коренные барселонцы, Жуан и Жавье, с которыми мы познакомились еще прошлым летом у себя на Родине, встретили нас на автовокзале и попотчевали в ресторанчике, ни названия, ни расположения которого, мы, конечно, не запомнили. После трапезы мы все вчетвером погрузились в машину Жавье и поехали в «пригород» к месту проведения лагеря.
Авто, надо заметить, было сущим корытом. Оно чихало и кашляло, дергалось и тряслось, и это доставляло определенные неудобства, как пассажирам, так и водителю. А вот к скрипу колес и отсутствию амортизаторов мы привыкли быстро. Жавье, слывший большим шутником, утешал нас всю дорогу тем обстоятельством, что у Жуана тачка — еще хуже, и мы не едем на ней только по причине ее полной непригодности. Шутки прокатывали, потому что представить себе нечто худшее наша фантазия отказывалась. Больше всех смеялся сам Жуан. Забегая вперед, скажу, что все глумливые замечания, отпущенные Жавье в сторону мифического автомобиля Жуана, отображали его точную техническую спецификацию.
Через пару часов Жавье выдохся, а Жуан уснул, и нам с Шурой ничего другого не оставалось, как всматриваться с тревогой в сгустившиеся сумерки и прикидывать, сколько километров мы уже отмотали. Как нельзя кстати вспомнились байки советской пропаганды о кровожадных акулах империализма и почему-то граф Дракула.
