В вагонах во всю шло празднование «Деревянного дембеля» — окончания учебки. Пусть до настоящего дембеля еще так же далеко как до Пекина раком, но первый шаг уже сделан: выкаканы мамины пирожки, получено первое звание и приобретена воинская специальность. Мы уже не те мальчишки, которые полгода назад, робея, зашли стадом за ворота своих городков, а полноценные и обученные солдаты. Военная косточка.
Сержанты-узбеки и туркмены предлагали «нас» — легкий наркотик. Темно-зеленый пахучий порошок надлежало засыпать под язык и не глотать, а сплевывать обильную слюну. Я попробовал, но ничего не почувствовал кроме горечи во рту. К тому же захотелось пить. Русские и хохлы где-то заблаговременно раздобыли несколько бутылок водки. Водки было мало, желающих в вагоне много. Ее разливали по колпачкам от фляжек, чтоб каждый мог выпить за Деревянный дембель. Я выпил свой колпачок, с восторгом поздравил всех новопроизведенных сержантов с Деревянным дембелем и тем, что именно нам выпало ехать в Афган, откуда мы все вернемся героями в орденах и медалях, как тут кто-то потянул меня за рукав. Я обернулся. За моей спиной стояли браться Щербаничи из моей второй учебной роты.
— Пойдем, выйдем в тамбур, — позвали они.
— Зачем? — удивился я.
— Покурим.
— Курите здесь. Кто чего скажет? — предложил я им.
— Пойдем, — настаивали они.
— Ну, пойдем, — нехотя согласился я. Уходить из вагона, в котором шло веселье, не хотелось.
Щербаничи были братья не родные, а сводные. И оба — как для прикола — Славы. Только старший — Вячеслав, а младший Владислав. Разница между ними была несколько недель и не так бросалась в глаза, как их полное несходство между собой. Старший, небольшого роста, чернявый, с острым кавказским носом, похожий на нахохлившегося вороненка — его мать была чеченка, а младший — высокий, светловолосый с открытым и честным лицом, которое не мешало ему врать с три короба, если это было нужно или к тому представился случай. Его мать была хохлушка.
Мы вышли в тамбур.
— Бычий кайф, — презрительно фыркнул Щербанич-старший.
— Что — бычий кайф? — не понял я, что это он про водку из колпачков.
— На, держи, — Щербанич-младший протянул мне папиросу, — взрывай.
— Косяк? — догадался я.
— Косяк. Взрывай.
Объяснять как «взрывать» косяки мне было не нужно. Братья сами были родом из Ашхабада, служили в родном городе и друзья иногда через забор передавали им «грев». Это из их рук я еще в учебке попробовал свой первый косяк и был с ними полностью согласен, что водка — да, это бычий кайф, а «нас» — полное дерьмо. Когда мы вернулись обратно в ликовавший от иллюзии временной свободы вагон, глаза наши были красными как у вампиров, а самих разрывал истерический, совершенно идиотский смех: анаша, и впрямь, была недурна.
