— Тебя что-то тревожит, дядя? — спросила она, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— Не совсем так… знаешь, дорогая, я должен тебе кое-что сказать, но не знаю, с чего начать.
— Что ж, — улыбнулась она, — тогда тебе следует воспользоваться советом, который ты всегда давал мне: начни с начала и продолжай, пока не закончишь.
— С начала… — пробормотал он, устремив взгляд на лицо Имогены де Вере. — Знаешь ли ты, — продолжил он как бы невзначай, — что мы с твоей бабушкой были однажды помолвлены?
— Нет, не знаю, — произнесла Корделия, немало удивившись его словам.
— Я думал, что, может быть, Уна рассказывала.
— Нет, она ничего не говорила.
— Понятно.
Он замолчал, словно ожидая подсказки от портрета.
— Как тебе известно, мои детство и юность прошли в Холланд-Парке; сюда мы приезжали только на лето. Дом ее отца стоял неподалеку от нашего, но был значительно больше. Ее отец был человеком Сити, финансовым воротилой — ну, акции, доли, дивиденды, и все прочее. Мы же занимались чаем, как тебе известно; бизнес шел неплохо, но особого богатства мы не нажили.
Он задумался, видимо, в очередной раз прокручивая в памяти знакомый сюжет: угасающий семейный бизнес, основанный еще его дедом, и на этом фоне крепнущая дружба между ним, его сестрой (Уна была всего на два года моложе Теодора) и Имогеной Уорд.
— Прошло много времени, прежде чем мы с Имогеной поняли, что любим друг друга. Потому я и не могу сказать, когда же все это началось. Должно быть, нам было восемнадцать или девятнадцать, когда мы признались друг другу в любви, и с тех пор уже не сомневались — по крайней мере я, — в том, что мы поженимся, как только Имогене исполнится двадцать один год.
Мы знали, что ее отцу это не понравится. Начать с того, что Хорейс Уорд не одобрял моей кандидатуры; он полагал, и небезосновательно, что мне не хватает амбиций; и, даже если отбросить в сторону вопрос достатка, он был категорически против родственных браков. Мы были троюродными братом и сестрой, причем по линии матери, но это нисколько не меняло его позиции. Для него была принципиальна любая степень родства. В тот же день, когда она впервые заговорила с отцом о наших отношениях, я был отлучен от их дома, а она от нашего, под угрозой лишения наследства. Надо отдать ему должное, он очень любил Имогену; думаю, он искренне верил в то, что если отдаст ее мне, то принесет в жертву свою единственную дочь, которой даже и не все принцы-то были достойны, это если не принимать в расчет их привычки жениться на кузинах. Она могла получить от отца все, о чем бы ни попросила; все, кроме меня.
