Искатель, 1968 № 04 | страница 31
Рисунки А.Бабановского
— Несомненно! — ответил ошеломленный Курочкин.
— Ну вот! — Хранитель налил из графина стакан воды и залпом выпил его. — В наше время еще находятся люди, которые не придают должного значения танцу, как древнейшему выразителю эмоций. А я всегда повторяю, что никакая культура не может быть постигнута без изучения танцев соответствующей эпохи. Вы со мной согласны?
— Согласен, — покорно сказал Курочкин. — Однако мне хотелось бы…
— Послушайте! — Хранитель оглядел его с ног до головы. — А вы сами-то танцуете?
— Ну… немного…
— Тогда вот что: бросьте вы своего Христа, и махнем вместе в палеолит! Вы человек молодой, здоровый, мы с вами там такие па разучим! Это же будет мировая научная сенсация! Ведь парный танец — совсем другое дело. Ну как, решились?!
Курочкин прижал руки к груди.
— Только не сейчас. Поймите, мне нужно закончить диссертацию. Может быть, позже, по возвращении из первого века…
— Вот и отлично! Значит, договорились! Отправляйтесь в свой первый, век, выясняйте, что вам там нужно, а затем — в палеолит! Идет?!
— Идет. — В голосе Курочкина не было никакого энтузиазма. — А сейчас я вас попрошу…
Хранитель придвинул к себе папку.
— Сколько дней на Христа?
— Я думаю… дней десять. Нужно побывать во многих местах…
— Пять дней! — Хранитель поставил размашистую подпись. — Пять дней за глаза хватит. Есть дела поважнее! Ну, желаю успеха! Курочкин взял папку н откланялся.
— Проводите к главному хронометристу на инструктаж! — сказал Хранитель, нагнувшись к микрофону.
Главный хронометрист был милейший человек, излучавший доброжелательность и веселье.
— Очень рад, очень рад! — сказал он, протягивая Курочкину руку. — Будем знакомы. Виссарион Никодимович Плевако.
Курочкин тоже представился.
— Решили попутешествовать? — спросил Виссарион Никодимович, жестом приглашая Курочшна занять место на диване. Курочкин сел и протянул Плевако синюю папку.
— Пустое! — сказал тот, небрежно бросив папку на стол. — Формальности обождут! Куда же вы хотите отправиться?
— В первый век.
— Первый век! — Плевако мечтательно закрыл глаза. — Ах, первый век! Расцвет римской культуры, Колизей, Пантеон, бессмертные произведения искусства! Аре лонга, вита брэвис[1], неожиданно перешел он на латынь. — Однако же у вас губа не дура! Как говорится, карпе диэм![2]
— Боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли, — осторожно заметил1 Курочкин. — Я не собираюсь посещать Рим, моя цель — исторические исследования на Ближнем Востоке.
