— Нет-нет, дорогая моя, я тебя очень хорошо понимаю, куда лучше, чем тебе кажется. И что ты теперь собираешься делать?
— Не знаю. Он скоро будет в Риме. Наверное, поеду дожидаться его там. Помирать — так с музыкой. — Я невольно улыбнулась. — И потом, раз не удалось сбежать с Джакомо… Лео… начать жизнь с чистого листа в «Гритти» тоже не получится. Хотя заманчиво было бы.
А может, не так уж и заманчиво, если подумать.
Мы помолчали. Я мельком глянула на часы — оказывается, мы сидим за столом уже второй час. Мне стало стыдно, что я отнимаю у синьоры время своими дурацкими рассказами, и, досадуя на себя, я снова захотела куда-нибудь сбежать и остаться одной.
— Давай-ка мы поднимемся наверх, навестим Маттео в нашем музее, — прервала молчание синьора.
— Я, честное слово, совсем не хотела ломать вам привычный распорядок…
— Должна же ты посмотреть музей, — возразила синьора, вставая.
Комната наверху оказалась теснее, чем гостиная, однако и ее через прорезанную стрельчатыми окнами стену заливал утренний свет. У дальней стены на смятом брезенте разместился целый склад ведер, тряпок и жестяных банок. Маттео и двое в рабочих комбинезонах сгрудились у другой стены, разглядывая какой-то ее участок. Штукатурка по всей поверхности отваливалась, под ней проступали какие-то цветные пятна, очертания фигур, угадывался довольно крупный силуэт, но остальное находилось в плачевном состоянии, как прочие стены в комнате. Только на дальней стене под облупленным слоем просматривалось более-менее четкое изображение.
— Buon giorno! — пропела синьора, входя.
Маттео недовольно оторвался от созерцания, но тут же улыбнулся.
— Buon giorno! Доброе утро, синьора. Пришли посвятить мисс Эверетт в нашу тайну? Как вы, мисс Эверетт? Надеюсь, получше?
— Ее зовут Нел, — напомнила синьора.
— А это Фабио и Альберто, мои помощники.
Оба заулыбались и закивали.
— Не тянет на результаты полугодового труда?
— Полгода назад здесь вообще ничего не было, — возразила синьора. — Для Маттео это очень ответственная задача, Нел.
Она впервые назвала меня уменьшительным именем. Маттео пока не торопился.
— Многие фрески с годами выцветают и портятся, — продолжала синьора, — а эту почти целиком заштукатурили. Никто не подозревал о ее существовании, пока стена не начала трескаться. А теперь мы пытаемся расчистить ее и выяснить, что же там скрывается. Невероятно сложно. И невероятно интересно.
— Действовать приходится с большой осторожностью, чтобы вместе со штукатуркой не счистить и саму фреску, — пояснил Маттео, — иначе у нас останется лишь горстка цветной пыли. Уже начинают вырисовываться контуры и некоторые детали, но нам не с чем сравнить, нет фотографии того, что было изначально, поэтому перед нами неизвестность. Однако то, что удалось расчистить, похоже, на удивление хорошо сохранилось. Вот, смотрите.
