— Мы безмерно вам благодарны, — сказала она.
— Я обожаю собак, — зачем-то сообщила я. А потом спросила сквозь подступающие слезы, сдавленно: — Как же так вышло, что Лео потерялся?
Заметив мое расстройство, она смягчилась.
— Мы не знаем. Наверное, все из-за того тупицы рабочего. Они такие невнимательные. Убьют и не заметят.
Голос у нее оказался чарующий, с мягким певучим акцентом. Аристократический голос. Лет ей было где-то около восьмидесяти, но она отлично сохранилась. Надо лбом вздымался валик белоснежных волос, заколотых сзади большими черепаховыми гребнями. Белый шелковый халат походил на одеяние певчих из церковного хора, а дополняли этот наряд вышитые шлепанцы.
— Корнелия, — представил нас Маттео, — это синьора Лукреция да Изола. Синьора, это Корнелия… — Он вопросительно посмотрел на меня.
— Эверетт, — подсказала я шепотом.
Синьора, не выпуская Лео из объятий, протянула мне руку.
— Простите, я вся испереживалась. Мы все с ума сходили от отчаяния. Если бы не Маттео, мы бы погибли. Хотите чашечку чая? Или, может, выпьете вина?
За окном тускнели краски дня и небо затягивалось тучами. Я почувствовала полную беспомощность и безынициативность. Мой взгляд то и дело возвращался к Джакомо, улыбающемуся мне из крепких объятий синьоры. Я представила, как в одиночку буду отыскивать обратную дорогу в гостиницу. Представила номер с видом на canale, счастье, ожидавшее меня там прежде, и одинокую ночь, которую предстоит мне провести там теперь. Я перестала понимать, на каком свете живу. Перестала понимать, где я. Пол вдруг встал на дыбы, а потом наступила пустота.
Сквозь темноту и спеленавшее меня коконом забытье пробивалось какое-то настойчивое ощущение. Я усилием воли сосредоточилась на глазах, и они начали медленно и плавно открываться. Словно издалека я, увидела Джакомо в клетчатом ошейнике, который, лежа рядом, лизал мне руку. Я улыбнулась. Неужели мы снова в нашем номере? Как мы туда добрались? Какой он просторный… Сознание постепенно возвращалось, я вроде бы припоминала эту комнату, но не могла вспомнить, какое она имеет ко мне отношение, если я лежу горизонтально. И тут в голове резко прояснилось. Глаза распахнулись, и я рывком села.
— Нет-нет, лежите, не вставайте, — раздался негромкий голос.
Я послушно легла обратно.
Ах да, точно, синьора. Я посмотрела на нее в растерянности, пытаясь восстановить в уме события, которые привели к этой странной мизансцене: я полулежу на подушках, на длинной кушетке, синьора восседает на пуфе у изголовья и смотрит на меня с тревогой. Что-то произошло. Я попала в другую жизнь? Что я пропустила?
