— Но ты же промокнешь до костей. — Дарагон помотал головой. — Зачем тебе это надо?
Эдуард насмешливо фыркнул.
— Послушай, мне уже шестнадцать, и нам следует познакомиться кое с чем на опыте, если нам этого хочется. А ты даже старше, так где же твоя жажда приключений? Почему бы не рискнуть? Ну, давай же! Пошли!
Дарагон нерешительно переминался с ноги на ногу у открытого окошка. Он был невысок и ловок. Темные волосы, темные миндалевидные глаза, которые посверкивали, когда он переводил взгляд с предмета на предмет.
— Мягкая Скала сказала, чтобы мы оставались тут, готовились к церемонии испытания Канши.
— Ну и что? Времени хоть отбавляй. Ты просто ищешь предлога, чтобы остаться тут. — Эдуард разочарованно вздохнул и взял быка за рога, зная, чем пронять Дарагона. — Я-то думал, что ты хочешь дружить со мной. А друзья все делают вместе!
С горящими глазами он указал на крышу. В окошко рикошетом влетали дождевые капли.
— Погляди же туда, посмотри на неясные фигуры неизвестных людей, ютящихся под арками, навесами, маркизами. Кто эти люди? Что они там делают? — Его голос задрожал от волнения. — Подумай обо всех тайнах, которые они прячут. Они же могут быть кем угодно. Выдавать себя за кого угодно. И никто не догадается.
Миндалевидные глаза Дарагона недоуменно прищурились.
— Выдавать себя? Но они же все снабжены имплантами ОЛ. К тому же разве ты не можешь просто… увидеть, кто они такие внутри?
Эдуард сердито посмотрел на своего товарища, хотя и не понял, о чем тот говорит. Он высунулся из полукруглого окошка под ливень, мысленно намечая путь по крышам.
— Так ты идешь со мной или нет?
Дарагон судорожно сглотнул.
— Нет. Я подожду здесь.
— Ну, как хочешь! — Эдуард отвернулся от него и вылез в окно на мокрую черепичную крышу.
Гораздо позднее в тот же день, когда бешенство бури улеглось, будто ее и не было вовсе, монахи и воспитанники собрались в кирпичном холодном актовом зале, где прежде помещался склад пивоварни. Снаружи доносились мягкие шлепки дождевых капель, куда более привычные.
Гарт нашел Терезу и Эдуарда, и они уселись рядом на бетонном полу, постелив на него тонкое одеяло. Монахи зажгли десять свечей, добавив их колеблющийся желтый свет к сиянию вделанных в потолок светочерепиц. Темные волосы Эдуарда намокли и слиплись, лицо раскраснелось от его вылазки под ливень. Одеяло под ним тут же промокло насквозь.
— Сегодня, — зашептал Гарт, — я слышал о женщине, которая испробовала перепрыг со своим песиком. Она была совсем одинокой, песик жил у нее много лет, и ей хотелось дать ему возможность немножко почувствовать себя человеком.
